Я буду первым
Шрифт:
Я выполняю ежедневно набор определенных функций. И всё. Как робот.
Странное состояние. Мне самой не нравится.
Первый толчок к возвращению в реальность дает задержка. День, второй, третий... Неделя... Восьмой, девятый...
Дальше тест. Разглядываю две розовые полоски и осознаю - не пронесло.
Звонок в дверь застает меня с бумажкой в руке. Так я и открываю дверь, находясь в прострации.
На пороге - мама. Глаза сузились, ноздри раздуваются.
– Никуда не уйду!
– заявляет сразу, потом замечает тест
– Угу.
– Какой срок?
– Где-то пять недель.
Она закрывает за собой дверь на замок. Раздевается, разувается, уводит меня на кухню, отбирает тест, выбрасывает в мусорное ведро. Я молчу и смотрю в окно. Она молчит и ставит чай. Затем разливает готовый напиток по чашкам, садится напротив и просит:
– Расскажи, что случилось между вами в последний раз. Ты сама на себя не похожа, Лена. С этими страданиями пора заканчивать. Нельзя изменить только смерть. Все остальное - можно. И ребенок - не проблема. Я всегда с тобой. Ты же знаешь?
Киваю. Знаю. Она не предаст.
– Тогда просто расскажи. И я помогу.
– Я поехала на бой. Пашка вернулся. И я хотела... Хотела стать такой, как прежде. До Платона. Я смотрела на ринг. И не сразу заметила, что охранников нет. А когда заметила, решила уйти. Только Платон ждал меня в соседней комнате. Я... Он... Мама, я не знаю, что меня заставляет быть с ним. Это какое-то наваждение. Я схожу с ума. И возвращает мне рассудок очередной его мерзкий поступок. И в этот раз... Мы даже защитой не воспользовались. А после он сказал, что все снято. И выложит видео в интернет. Я залепила ему пощечину. Он ушел. А теперь - вот...
– я судорожно вздыхаю, не зная, как объяснить собственную глупость, потому что объяснения у меня нет.
Она внимательно слушает, не пытается судить и комментировать. Она пытается понять. Меня. И Платона тоже. Потому что то, что происходит - это ненормально. Это проблема нас обоих. И уже не только нас.
– Тебе надо с ним поговорить. Приезжал Игорь. Спрашивал, знаю ли я, что случилось. Платон пьет уже больше месяца, никого к себе не пускает. Он ведь ничего не выложил?
– Нет.
– Надо всё выяснить. Если у него такие игры, то их пора заканчивать. Но Лена, тогда бы он вел себя по-другому.
– Я не знаю, мама. Я его совсем не понимаю.
– Потому что ты даже не пыталась с ним разговаривать . Да и он тоже.
– Что мне -ехать к нему и торчать под дверью? Еще и радостной новостью ошарашить?
Она усмехается:
– Нет, Лен. Не надо. Я боюсь, ты его так обрадуешь что оставишь своего ребенка без отца. Пусть сначала из Забодунска вернется.
Я тоже хмыкаю.
– Забодунска... Слово-то какое. Слушай, а если он из него как раз перед родами вернется?
Она жмет плечами:
– И ничего страшного. Прямо в родзале вас и распишут.
– Мама!
– К врачу надо записаться. Надеюсь, ты не собираешься делать глупости?
Я их делать не собиралась. Вот только не все зависело от меня.
На следующее утро я не успела дойти до машины несколько шагов. Мне зажали рот какой-то тряпкой, и я отключилась. Пришла в себя в машине Платона. Со связанными руками.
Он совсем спятил? Куда он меня везет?
Платон сидел за рулем. В автомобиле витал жуткий запах перегара. Меня сразу замутило.
– Очнулась, спящая красавица?
– его голос звучит зло.
Сейчас он меня пугает. В нем чувствуется ненависть и агрессия, которые направлены на меня. Но что я ему успела сделать?
Неважно, как он ко мне относится. Я беременна. Нужно все это прекратить.
– Платон, хватит! Отвези меня домой!
Взгляд, обращенный на меня, ненормален. Капилляры его глаз полопались.
– Зачем? Чтобы ты с Тахаевым обжималась? Я придумал тебе занятие поинтереснее.
Я не теряю надежды до него достучаться. Зову по имени, прошу отвезти меня обратно. Но он словно не слышит. Делает музыку в салоне громче.
Что он задумал? Ощущение такое, что происходит что-то страшное. Непоправимое.
Еленка
Он привез меня в какую-то промзону. Грязный снег, серые здания, проржавевший забор - декорации не внушали оптимизма.
Я уже открыла рот, чтобы крикнуть, что беременна, но он выволок меня из машины. Я увидела два черных джипа. И мужчин. Нерусских. Человек восемь. Они переговаривались, курили, смеялись. Платон потащил меня к ним. И хотя я была одета, такое впечатление, что он вел меня голой. Сейчас меня волновало только одно - зачем я здесь.
К нам подходит здоровый чернобородый мужик. Куртка, надетая на нем, распахивается, и я вижу кобуру и ствол. Смотрит на меня как собака на кость и спрашивает с акцентом:
– Это она?
– Да, - отвечает Платон.
– Красивая,- тянет чернобородый и пытается погладить меня ладонью по лицу.
Я отшатываюсь.
– Но строптивая. Хорошие деньги получим. Не девственница?
До меня начинает доходить - Хромов собирается меня продать. Как скот. Я задыхаюсь от бессильной ярости. И ищу пути к спасению. Мужчин слишком много. Они вооружены. У меня связаны руки. И при активном сопротивлении могу сильно пострадать. Нужно выждать удобный момент.
– Нет.
– Жаль, было бы дороже.
Они обсуждают это все обыденным тоном. А я не верю самой себе. Не может это всё происходить на самом деле. Неужели Платон опустился до такого? И все же это именно он крепко держит меня.
Меня трясет изнутри от ненависти и страха. Ситуация аховая. Платон стоит возле чернобородого, но смотрит на меня. Я не отвожу взгляд. Вот так – глаза в глаза. И пусть вокруг люди, но мы словно вдвоем. В его глазах - вызов и превосходство. Как он додумался до такого?