Я буду с тобой
Шрифт:
За покупки она тоже рассчитывается моей карточкой, и тогда я уже не молчу.
– Вы купили мне две вещи, а себе семь. Почему вы рассчитались моими деньгами? – спрашиваю ее, и она зеленеет от злости.
– Ах ты ж нахалка! – выплескивается из нее ядовитое. – Да как ты смеешь меня обвинять в нечистоплотности! Я так потратилась, пока навещала тебя в детдоме, а теперь ты смеешь тыкать мне своими сиротскими копейками?
Я ничего не отвечаю, потому что знаю – это бесполезно. Влада должна отчитаться за каждую потраченную копейку, но размер у нас одинаковый, и доказать, что одежду она покупала себе, а не мне, я не смогу.
Вечером я долго лежу без сна в своей комнате, в той самой, в которой жила до того, как попала в детдом. В квартире не осталось ничего из прошлой обстановки, здесь делался ремонт для того, чтобы ее можно было сдавать. Наши вещи сложены в кладовке, и у меня нет ни малейшего желания их оттуда доставать.
Потом. Когда-нибудь потом я обязательно это сделаю. А пока мне нужно привыкнуть, что я больше не в детдоме, и мне до слез жалко, что я не там.
Мы живем с Владой почти месяц, худо-бедно получается притереться друг к другу, мне даже начинает казаться, что я смогу ее когда-то принять. Сегодня у меня на третьем уроке разболелась голова, и я отпрашиваюсь домой.
Влады дома нет, она утверждает, что ищет работу, но как я поняла, на деле работать никто не собирается. Я ложусь на свою кровать и незаметно засыпаю.
Будит меня громкое хлопанье входной двери, я встаю и только собираюсь выйти, как тут неожиданно сбивает с толку раздраженный голос Влады:
– Нет, эта дрянь еще в школе. Господи, Герман, если бы ты знал, как она меня раздражает. Я уже дни считаю, когда это все закончится!
Что отвечает невидимый Герман, я не слышу, но холодею от одной мысли, что Влада может меня обнаружить. Недолго думая, ныряю в шкаф-купе и застываю в уголке под стенкой.
– Так что, ты уже нашел покупателей? Ремонт тут, конечно, стремный, но нам же не сдавать ее, нам продать. Ты не жадничай, цену не накручивай, надо успеть все провернуть пока Лидка нам в опекунском совете задницы прикроет. Домик мне понравился, такая халупа самое то для моей племяшки. А главное, мне понравилась цена…
Я сижу ни жива ни мертва. Понимаю, что речь идет о моей квартире. У Владиславы в опекунском совете оказалась знакомая, которая помогла ей оформить опекунство, сейчас они продадут мою квартиру под видом улучшения жилищных условий, мне купят домик-развалюху в селе, а деньги за квартиру дорогая тетушка присвоит себе. Сколько таких историй я наслушалась в детдоме!
Меня трясет, я беззвучно плачу, боясь всхлипнуть, чтобы себя не выдать. В голове стучит только одна мысль – чтобы Владислава не увидела в прихожей мои босоножки. Хорошо, что я поставила их на полку для обуви, если бы только она оказалась не такой наблюдательной!
В шкафу я просидела не меньше часа, пока тетке не перезвонили, и она не ушла куда-то, предварительно созвонившись со своим Германом.
Выбираюсь из шкафа на четвереньках и некоторое время сижу на полу, хватая ртом воздух, будто меня выбросило на берег после шторма. Как только дыхание восстанавливается, со всех ног бегу в прихожую, трясущимися руками застегиваю босоножки и бегу.
К Тимуру. Он должен меня защитить, он обязан. Потому что кроме него у меня никого нет на всем белом свете.
Офис Талерова расположен в самом центре – в Сердце Города, и это не красивая метафора. Так называется бизнес-центр, в котором Талеров скупил чуть ли не половину этажей. Осталось теперь понять, как найти самого Тимура.
Толкаю красивую стеклянную дверь и вхожу в здание. Красивый строгий холл со стойкой администрации. Мне любезно указывают, какие этажи занимает компания «Индастрил инжиринг», и я иду к лифту.
А дальше начинается настоящий квест. Куда бы я ни сунулась, меня отфутболивают будто щенка.
– Я к Тимуру Талерову, – говорю на входе двум огромным амбалам-охранникам.
– Вам назначено? – спрашивают амбалы.
– Нет.
– Девушка, освободите помещение.
– Я Доминика Гордиевская, я из детского дома, – пытаюсь объясниться. Они смотрят на меня и ржут.
– А там у вам в детском доме все такие ляльки?
Я смущаюсь и набрасываю капюшон тонкого худи. Один из амбалов достает телефон.
– Вика, тут девчонка к боссу пробивается, говорит, из детского дома. Может, подойдешь?
К посту подходит холеная девица с ледяными глазами и окатывает меня таким же ледяным взглядом.
– Вы ему кто?
– Я… Я Доминика. Никто…
У меня даже колени подгибаются, когда я это понимаю. Я ему никто. А он для меня самый близкий человек на планете, но девице и амбалам это точно неинтересно.
Наверное, у меня совсем убитый вид, потому что ледяная Вика решает сжалиться.
– Тимур Демьянович уехал совсем недавно, если ты поторопишься, застанешь его на паркинге. Он обычно в такое время обедает в «Резиденте», это если вдруг не успеешь…
Я захлебываюсь в благодарностях и бегу. На паркинг можно добраться с помощью лифта, как крикнул мне вдогонку один из амбалов, а я бегу и внутренне удивляюсь, как у меня получается ориентироваться в этих каменных джунглях.
Машину Талерова я замечаю сразу. Точнее, я вижу Тимура в машине с открытым верхом – кажется, это называется кабриолет? А рядом… Я застываю и медленно сглатываю. Рядом сидит девушка такой умопомрачительной красоты, что мне хочется закрыть руками лицо.
Она что-то говорит Тимуру, он кривит уголок рта – это то, что заменяет Тиму Талеру улыбку. И меня немного отпускает. Если бы он ей улыбнулся, я бы умерла, не сходя с места.
Тимур начинает выруливать с парковки, и я понимаю, что потеряла время. Мне не стоило разглядывать его девушку, а нужно было сразу его позвать. Я бегу наперерез машине и падаю на капот.
– Идиотка! Ненормальная! – вопит спутница Тимура, он выскакивает из машины и бросается ко мне. В мое запястье впиваются стальные тиски, но я так рада его видеть, что не чувствую боли.
– Тим! – я протягиваю вторую руку, мой голос дрожит, а по щекам льются слезы. – Тим, это я, Доминика…
И сползаю по капоту вниз, к колесу. Тим отпускает мою руку и падает возле меня на колени.