Я буду твоим единственным
Шрифт:
– Да я видел уже, - Сережа хмурится и отворачивается.
– Видел? Надо же! Тогда ты в курсе. Это было нечто! Мы... Сереж, прости, пожалуйста, что подвела. Просто такой случай, мы сделали невозможное! Мы так старались!
– начинаю тараторить.
– Поля, ты просто медсестра!
– нетерпеливо перебивает он, повысив голос.
Я тут же осекаюсь и замолкаю.
– Ты просто медсестра, - повторяет он спокойнее.
– Сколько вас на смене? Девять? Десять?
– Семь, - отвечаю.
– Вас семь человек! Ты не хирург. Это они сделали работу.
Я молчу.
– А ведешь себя так, будто главная звезда! Ну вот ты в телеке, а мне что прикажешь делать? Хлопать тебе?
– он демонстративно аплодирует.
– Хлопать необязательно. Я... мой вклад был весом. Зря ты так.
– Да, конечно. Не сомневаюсь. Сегодня мой день, Полина! Я работал три месяца над этим проектом, благодаря мне мы подписали шикарный контракт! Я убился за это время! На этом корпоративе должны объявить о моем повышении. Но ты решила именно сегодня перетянуть одеяло на себя! Упал мужик на арматуру, ну и что? Без тебя этому Ветрову некому было иголку подать?
– Было кому, - говорю я.
– Ты молодец, просто... Можно, я пойду? А ты езжай, я не хочу портить тебе праздник.
– Ты его уже испортила.
– Я не хотела. Ты прав, обычно медсестер не показывают по телевизору, наши фамилии никто не знает. Это впервые. И... мне было приятно. Очень.
– Ладно, забей. Но... пожалуйста, на вечеринке никому не рассказывай про свои операции, мужиков со штырями и прочее! Понимаешь, там будет все мое начальство. Коллеги. Они...
– он поднимает глаза вверх, - очень важные шишки. Ты просто молчи и улыбайся, я сам все скажу.
– Скажешь, что я какая-то медсестра. Даже без вышки. Верно?
– Не переиначивай. Просто... ваш подвиг вряд ли будет интересен. У тебя красивое платье, шикарная улыбка. Этого вполне достаточно.
Я смотрю на скрывающуюся за поворотом немецкую машину и поджимаю губы. Больше всего я не люблю, когда меня недооценивают. Я намного больше, чем платье и улыбка.
Хорошо. Мы с Газировкой заведем сорок кошек, иначе с моим тупым характером, видимо, не получится. Еще раз открываю запись на телефоне и улыбаюсь. Не могу дождаться, когда настанет день, и я разошлю ее всем знакомым. Вдруг кто-то еще не видел?
Да, возможно я тщеславна. Но я никогда не буду с человеком, который не уважает мою профессию и мой выбор.
Пока иду к остановке успокаиваю себя тем, что умерла бы от скуки в кругу этих архитекторов. И вообще я не люблю теплоходы, в детстве мы с Мией сто раз плавали вокруг Скандинавского полуострова.
Меня догоняет черный прадик. Гул дизельного движка вызывает улыбку. Экологически чистый трактор! Только плуга не хватает, ей-богу!
Машина останавливается. Я поворачиваю голову и смотрю на бывшего мужа. Тот тянется к пассажирской двери и открывает ее.
– Подбросить?
– спрашивает.
Его глаза полностью спокойны. Если бы в них царила буря, как ночью на лестнице, я бы ни за что к нему не села.
– Ты домой?
– спрашиваю я после того, как пристегиваюсь.
– Да, устал. Ты в порядке?
– Все хорошо.
– То есть это считается нормальным, что твой парень может высадить тебя на дороге?
Наверное, это и правда усталость. Нервное напряжение, какое-то разочарование. Я искренне возмущаюсь:
– Кто бы говорил, а?
Илья стреляет в меня глазами.
– Допускаю, что сейчас не лучший момент. Но... Полин, зачем ты всем рассказываешь, будто это я тебя бросил?
– его голос звучит спокойно, но сам Илья при этом хмурится.
– Это ведь неправда.
Глава 13
Полина
Его опасные слова зависают в воздухе. Кислорода становится меньше, мне нехорошо. Я быстро отворачиваюсь и смотрю в окно. Машина плавно движется по более-менее свободной дороге. Выходной, повезло. Если бы мы на час встали в пробку, я бы не выдержала.
Для меня нестерпимо, когда он говорит вот так спокойно. Подобное отношение мгновенно отбрасывает в прошлое. В то время, когда он со мной нянчился. Терпеливо объяснял, направлял. Раз за разом делал скидку на возраст. Я больше не маленькая, со мной следует общаться на равных.
Молчу.
Мы приближаемся к моему дому. Илья проезжает мой подъезд и паркуется так, чтобы никому не мешать.
– Я поднимусь ненадолго? Я бы хотел увидеть Газзи, - говорит он. И не давит, но в то же время голос звучит твердо.
– Обещаю не трогать твои чашки.
– Шутка выходит не смешной, и я не улыбаюсь.
– Я тебя ждала, ты не приехал, - говорю быстро. Смотрю перед собой.
Надо бы на него, чтобы увидеть в глазах эмоции. Должны же они там быть! Хоть какие то! Но я не могу. Оказывается, это слишком. Для меня пока — слишком больно. Пять лет — это, как вдруг выяснилось, вообще ничто. Рана свежая, она даже не думала затягиваться.
– Я не об этом, - говорит он мягко.
– Ты со мной развелся. Прислал мне документы по почте!
– эмоционально всплескиваю руками.
– И не об этом тоже, - повторяет он.
– Мне было всего двадцать лет!
– к горло подкатывают рыдания.
– Как ты мог от меня что-то требовать?!
– Я не требовал, Поля, - он пытается взять меня за руку, но я ее выдергиваю. Он не настаивает.
– Мне было двадцать! Ты не должен меня сейчас обвинять! Это нечестно! Это гадко! Ты был умнее! Не смей меня сейчас мучить!
– Я не обвиняю, - говорит он тише. И от его голоса сжимается сердце.
Это слишком. Слишком для меня.
– Но это ты собрала вещи и съехала, - он продолжает говорить спокойно, без надрыва. С оттенком сожаления. Лучше бы Илья орал.
– На третий или четвертый день после смерти твоего отца. Я вернулся домой с очередного многочасового допроса, а там ни Газзи, ни ее миски. Ни твоих вещей. Только распахнутые створки шкафов и бардак. Ты мне даже записки не оставила.