Я буду твоим единственным
Шрифт:
Кто бы мог подумать?
Первая неделя на плановых операциях пролетела как один день. Увы, мне пришлось остаться на два ночных дежурства, потому что с одной стороны я не имела права подвести Ветрова, который рассчитывал на универсальную медсестру. С другой — Ашотовну, которая, конечно, крута. Но даже она не может нарисовать красками в альбоме экстренную медсестру, оживить ее и отправить на дежурство.
Я так замоталась, что почти пропустила свой день рождения. Напрочь о нем забыла. Заснула в комнате отдыха в десять, в начале первого соскочила с кровати, кинулась в сестринскую, а там
– А что за праздник? Почему я не скинулась деньгами?!
Потом меня все поздравляли, Ветров вручил букет цветов от коллектива и пухлый конверт. Обе мои смены он терся в больнице. Домой ездил, но к полуночи обычно возвращался. Я видела его машину на парковке. Он просто был рядом, и от этого предательское чувство безопасности приятно грело изнутри.
Я перестала понимать, что происходит в моей жизни, а просто плыла по течению. Мне нужна была эта неделя без нервных потрясений, чтобы перестроиться. И выспаться. И принять перемены.
Всего пять дней. Неужели это так много?
В пятницу в шестнадцать пятнадцать я кое-как выбралась из больницы и поползла домой. Мия с Ниной ждали уже у подъезда моего дома.
Я думала, Сережа больше не позвонит. На этой неделе мы виделись и созванивались еще реже, чем обычно. Я совсем забыла сказать ему о своем дне рождения! Но он приехал сегодня, в субботу, на печенье.
– А мороженое?
– настороженно спрашивает Нина.
– Сейчас поедем с Газзи на Татышево, там и купим, - киваю я.
– Ура!
– радуется девочка.
– Газировка, ты слышала?
Газзи в коридоре терпеливо ждет с поводком в зубах. Глядит на Нину влюбленными глазами.
– Сереж, ты с нами?
– спрашиваю.
– С удовольствием бы, но у меня работа, - он поднимается из-за стола.
На прощанье мы обнимаемся и желаем друг другу хорошего дня.
В прошлую среду я впервые увидела, как Илья психует на операции. Работа была сложной, но он справлялся отлично. Забрызганный кровью, целеустремленный, предельно внимательный. В какой-то момент сердце мужчины не выдержало. Четыре часа безукоризненной работы и вот такой нерадостный финал. Мы выложились на полную, но этого оказалось недостаточно. Илья встряхнул руками и беззвучно эмоционально выругался. Он так старался, у меня сердце сжалось от его разочарования. Второй хирург качал головой.
Из операционной вышли молча. Так же молча я ехала домой. А потом сидела перед телевизором, закутавшись в плед. После девяти, закончив работу, приехал Сережа. И мы еще три часа разговаривали о наших с ним отношениях, о новом заве, который по совместительству мой бывший. О том, что со мной не так, и почему я не хочу трахаться после того, как мы потеряли пациента.
Он остался у меня, и мы спали в обнимку. Но утром я почему-то подумала о том, что больше его никогда не увижу. Такое уже было. На прямой вопрос мужчины «как дела на работе?» операционной медсестре лучше не откровенничать. Просто нет сил. Просто хочется помолчать. Пожалуйста, не спрашивай.
Невольно я вспомнила себя в восемнадцать лет. Как ныла, как часами висела на шее у Ильи и требовала от него по тысяче раз признаваться мне в любви. Заверять, что у него нет настроения исключительно из-за работы. И что я по-прежнему для него самая сексуальная и желанная.
Самая самая.
– Самая-самая, Поля. Девочка моя, ты чего опять выдумываешь? Просто фиговый день. Утром все будет хорошо.
Я все равно обижалась, объявляла ему бойкоты, хлопала дверями. Он потом приходил мириться первым. Всегда. И нежно любил меня в постели. Потому что отказ в сексе для меня был сродни оскорблению. Однажды я потащила его на вечеринку, живое выступление какой-то поп-звезды. Он был как зомби. Пустота в его глазах меня бесила, я хотела праздника! Прямо сейчас! Я весь день его ждала с работы не для того, чтобы видеть кислую мину! Я ужасно разозлилась из-за того, что он не веселится так, как мне бы того хотелось. Он испортил мне вечер.
Он... я не знаю, как он это делал. Как он меня терпел в то время.
Возможно, мы с Сережей и правда справимся. Он ведь не восемнадцатилетняя обидчивая девочка, и он понимает, что бывает такое, когда просто нет внутренних сил.
А такие дни — когда на износе — объединяют.
«У меня будет корпорат в следующие выхи. Поедешь кататься на теплоходе? В качестве моей девушки. Познакомлю со всеми», - написал мне Сергей, когда мы с Ниной ели мороженое на лавочке на глазах у Газировки.
«Да, с удовольствием!» - ответила я. Все-таки он очень хороший. И, кажется, я ему действительно не безразлична.
Глава 11
Полина
– Утро доброе, - весело говорит мне Ветров, когда мы встречаемся в коридоре.
Семь утра, понедельник. Я только приехала, он уже переодетый шастает по коридору. Спорю, успел проведать своих пациентов после выходных.
Окидывает меня быстрым взглядом и довольно улыбается.
Мия забрала Нину не слишком поздно, поэтому я отлично отдохнула и выспалась. Невольно поддаюсь влиянию босса и улыбаюсь в ответ. Просто утро. Начало недели. Нас ждут новые свершения. Почему бы не побыть любезной?
Илья мне подмигивает и я, забывшись, улыбаюсь шире.
– Здравствуйте, Илья Викторович! Вижу, у вас прекрасное настроение, - смотрю ему в глаза.
Он замедляет шаг и останавливается рядом со мной.
Неделя ежедневного общения дала плоды, я перестала видеть в нем угрозу. Мы вместе пережили множество побед и одно поражение. Он по-прежнему человек, который со мной развелся. Но при этом он... профи. И он не желает мне зла. Мы делаем общее дело. Достаточно взрослые, чтобы оставить личные обиды за стенами больницы.
– Отличное. У тебя, вижу, тоже, - произносит Илья.
Его открытый, добрый взгляд действует на меня двояко. Кое-что, кажется, за стенами БСМП оставить все же не удается.
Сплошные дежавю. Когда он отстраненный и холодный — мне спокойно. Он просто босс. Жесткий, но справедливый. А вот когда он улыбается...
Мы очень близко, между нами меньше метра. Все его внимание сосредоточено на мне. Его внимательные глаза, его поза... При этом мы по-прежнему обсуждаем настроение, с которым проснулись. По раздельности проснулись. Возможно, с другими партнерами. Я была одна, но он этого знать не может.