Я был на этой войне (Чечня-95, часть 1)
Шрифт:
– Ставь дымовую завесу!
– Гусеницу сорвало! – заорал механик, выскакивая из БМП.
– Твою мать, все с брони! Четверо натягивают гусеницу, остальные – в оборону, два подствольника к бою, остальные – автоматы, вторая машина – пушку. Все, ребята, начали, поехали!
Азарт боя вновь охватил меня. Страх – первое чувство, но знаешь – когда переборешь его, чувствуешь привкус крови во рту, ощущаешь себя спокойным и могучим, органы чувств обострены. Замечаешь все, мозг работает как хороший компьютер, мгновенно выдает правильные решения, кучу вариаций и комбинаций. Мгновенно скатился с брони, перекат, и вот я уже за обломком бетонной стены. Судорожно ищу цель,
Бойцам дважды приказывать не пришлось. Быстро, сноровисто они выдернули кольца из коробок с генераторами дыма, и наша машина окуталась разноцветными клубами. Российский солдат запаслив и на всякий пожарный случай тащит все, что плохо лежит. Вот, когда брали аэропорт «Северный», ребята и набрали всевозможных дымов. Во второй машине, увидев наш маневр, повторили фокус с дымами. И вовремя, так как духи, видимо, поняв, что наугад не удастся выкосить пехоту с брони, начали обстреливать нас из РПГ.
Что такое РПГ? Обычный гранатомет, премилая игрушка, есть у него еще и сестричка, «муха» называется, представляют они из себя трубу, первые модификации были раздвижные. Оба предназначены для уничтожения бронетехники и пехоты. Когда граната встречается с препятствием (как правило, это бронированные листы), так мгновенно выпускает огненную струю толщиной с иголку, которая прожигает металл и создает внутри бронеобъекта высокое избыточное давление и веселенькую температуру градусов этак тысячи в три. Естественно, что БК (боекомплект) начинает взрываться. Таким страшным взрывом у танков отрывает и откидывает метров на тридцать многотонные башни, разрывает в клочья экипаж, десант. А сколько пехоты погибло, когда ребята вот так сидели внутри железных ловушек. Правда, были случаи, когда механик или наводчик сидели с распахнутыми люками, и взрывом их просто выбрасывало, немножко ломало, немножко глушило, но – живые и не инвалиды.
И вот эти сукины дети – духи – начали нас долбить из РПГ, да еще из «шмелей» вдобавок, но ни нас не было видно противнику, ни нам его. Надо отметить, что картину мы собой представляли забавную. Окутанные тяжелым, черным – штатным – дымом, из которого, как гейзеры, в небо весело поднимались разноцветные авиационные дымы: синий, красный, желтый. Они переплетались между собой, смешиваясь, затем вновь расходясь, отвлекая противника.
На второй БМП заговорила пушка, стреляя наугад в сторону, откуда раздавались залпы из гранатометов. И тут раздался взрыв в той стороне, откуда велся по нам огонь. То ли мы попали, то ли просто гранатометчик сгоряча ошибся. Что «шмель», что «муха» – труба она и есть труба, только для совсем уж идиотов имеется надпись со стрелкой «направление стрельбы». Кто его знает, что там произошло, но сегодня Бог был на нашей стороне. Услышав, что стрельба со стороны духов стихла, бойцы радостно завопили, в основном это были маты и междометия, понятные, наверное, всем воинам в мире.
– Не звиздеть! – рявкнул я. – Натягивать гусеницу, вторая машина – на охрану.
Встал и осторожно начал разминать затекшие ноги и спину, ни на секунду не расслабляясь и вглядываясь сквозь начавший рассеиваться дым в здание, откуда велась стрельба.
Судя по углу огня, это был этаж третий. В суматохе боя и из-за дымов я даже толком и не рассмотрел, откуда палили по нам. И вот сейчас сквозь дым увидел, что на третьем этаже зияет огромная дыра, вывороченная взрывом, и из нее валит черный дым.
Семен, который весь бой был рядом со мной, показывая на отверстие в стене, радостно произнес:
– Спеклись суки! Вячеслав Николаевич, может, проверим?
В его глазах светилась такая мольба, как будто там ждала его невеста. У меня самого чесались руки.
– Сейчас, подожди, – сказал я и, обращаясь к механикам, возившимся возле бронемашины: – Долго еще будете сношаться с этой гусеницей?
– Сейчас, товарищ капитан, еще пяток минут, – прохрипел один из бойцов, помогая натягивать гусеницу на ведущую шестерню.
– Семен, Клей, Мазур, Американец, Пикассо – со мной. Остальные чинят ходовую и прикрывают нас. Если мы не возвращаемся через полчаса, уходите на два квартала на север. Там ждете еще полчаса, затем идете в штаб бригады. На время моего отсутствия старший – сержант Сергеев. Позывные те же. Все.
И уже тем бойцам, которые идут со мной:
– Вражьи дети, идем. Пикассо впереди, замыкающий – Клей, Семен – правая сторона, Мазур – левая сторона. Приготовить гранаты.
– А я? – подал голос щупленький, но обладающий внешним обаянием боец, имевший первый спортивный разряд по скалолазанию и прозванный Американцем за то, что призывался в армию в шортах, расписанных под американский флаг.
– А ты пойдешь рядом и не будешь щелкать хлебалом, – беззлобно ответил я. – Пошли, зачистим духов.
Все прекрасно понимали, что значит «зачистить», это означало в плен не брать. «Хороший индеец – мертвый индеец», – девиз конквистадоров подходил как нельзя лучше к нашему случаю. Что мог нам дать живой дух, тем более какой-то пехотинец? Да ничего, ни карт, ни складов, ни систем связи – ни-че-го. А если он, сука, раненый, тогда еще и возись с ним, выставляй пост охраны. А он может и пакость какую-нибудь устроить, диверсию, например. Обменять его тоже не удастся. Прикончим, и все тут. Да ему и самому лучше – хоть пытать не будем.
Глава 2
Со всеми предосторожностями мы поднялись на третий этаж. В двух соседних квартирах были оборудованы огневые позиции. В одной квартире лежал гранатометчик, в другой – два стрелка с пулеметами Калашникова. Но самое поразительное, что это были пацаны лет по 13-15. Один из стрелков был еще жив и, находясь без сознания, тихо стонал. Судя по обильно кровоточащей культе на месте оторванной ноги, ему не выжить. Снаряд из пушки попал в комнату к гранатометчику и, видимо, разнес его склад. Я еще раз огляделся, хорошее настроение в момент улетучилось. Конечно, это духи, и они стреляли в нас, и они жаждали нашей смерти, но… Но они пацаны. Дрянь. Я сплюнул в сторону и приказал стоявшим рядом бойцам: «Добейте его и потом прочешите весь подъезд, может, кто еще и уполз». Хотя сам сомневался в этом.
Раздались очереди из трех автоматов – это Семен, Клей и Пикассо выпустили по короткой очереди в израненное тело. Пацана всего выгнуло, пули разорвали грудную клетку, кто-то попал в голову – она треснула, обрызгав пол…. Я спокойно смотрел на это убийство. Затем отвернулся от трупа, нет, все-таки не люблю я покойников, а может, это естественная реакция нормального, здорового организма? Кто знает. Достал пачку снайперского «Мальборо», угостил бойцов.
– Я же русским языком сказал: «Прочесать подъезд». Кому не понятно? – затянувшись сигаретой, сказал я. Бойцы, забубнив что-то под нос, пошли выполнять приказ. Тем временем я, сдерживая позывы рвоты, окуривая себя сигаретным дымом, принялся ощупывать карманы убитых.