Я был на этой войне
Шрифт:
— Сейчас я отпущу немного горло, если ты, подонок, обещаешь спокойно, тихо принести нам извинения. И еще пива и сигарет, уверен, что есть. Если согласен — моргни, если отказываешься, то я тебя душу, а мой приятель отстреливает тебе яйца. Разбираться никто не будет, спишут на боевые потери. Если вздумаешь выкинуть какой-нибудь другой фокус, то история повторится. Смятое горло и отстреленные яйца, а также мы можем тебя погрузить в машину и обменять у духов на ящик пива и блок сигарет. Кстати, урод, мы тебе самому предлагаем сделать такой обмен. Понял, уребище? — я чуть посильней сдавил горло, а Юрка нажал на
Солдат заморгал глазами, как мотылек крылышками у лампочки:
— Извините меня, пожалуйста, товарищи офицеры, я обознался, я больше не буду, честное слово, не буду, — из глаз его покатились слезы, но жирное горлышко его я не отпускал.
— А вторая часть выступления? — спросил Юрка, намекая на пиво и сигареты.
— Да-да, сейчас, — боец засуетился, начал шарить у себя за головой в каких-то ведрах и вытащил на свет божий упаковку пива «Holsten» и блок «LM». По-нашему — «любовь мента».
Мы отпустили поганца, я снисходительно похлопал его по щеке, вытащил из кармана смятые пять тысяч рублей и сунул в карман хныкающему бойцу:
— Никогда не хами, юноша, и, может, тогда останешься жить, а это деньги тебе за товар, чтобы не говорил, что мы бандиты. Кстати, одолжи нам пару сумочек, чтобы спокойно вынести наши покупки.
Боец отвернулся и опять в полутьме зашарил по ведрам. Хороший у него тут тайничок, в ведрах звякнуло что-то металлическое, по звуку похоже на пистолет. Неужели будет дурить пацан? Я поднял свой автомат и упер ствол в основание черепа, там, где он стыкуется с позвоночником, и нажал — есть там болевая точка. Если быстро и сильно туда ударить, то человек падает без сознания. Юрка мгновенно упер ствол своего автомата в позвоночник в районе почек.
— Сынок, не дури, — я опять сделал елейный голос, — или ты, ублюдок, решил помереть героем, тогда валяй.
Левой рукой я вытащил из ножен узкий трофейный стилет и приложил к его горлу, слегка нажал, холодная сталь у горла подействовала почему-то лучше автомата. Интересно, почему? Снова звякнуло металлическое, видимо, он бросил пистолет обратно в ведро. Убрав стилет от горла, я рывком развернул бойца к себе и опять упер автомат ему под подбородок. Боец поднял руки вверх, в левой руке он зажал чехол от спецаппаратуры. Я левой рукой пошарил у него за головой и наткнулся на пистолет. Вытащил его. Е-мое! Пистолет с глушителем — ПБС. [8] Здорово. Упер у какого-нибудь раненого разведчика или спецназовца. Я ударил рукояткой пистолета в переносицу бойца, туда, где нос соединяется со лбом. Тот беззвучно начал опускаться вниз. Мы опустили его на пол и, забрав сумки, погрузив в них пиво и сигареты, вышли.
8
прибор для бесшумной и беспламенной стрельбы
На улице уже заканчивалась выгрузка, и комбриг собирал офицеров своего штаба, чтобы идти на совещание к руководству группировкой. Мы кинули сумки в свою БМПшку, наказав механику, что если уведут сумки, то мы его кастрируем и оставим здесь, в госпитале. Боец понятливо кивнул головой, продолжая раздевать глазами проходящих мимо женщин. Идя за командиром, мы неторопливо затягивались хорошими сигаретами
— Давай так: авиация, артиллерия, танки, реактивная артиллерия, а потом уже, когда все раздолбят, заходит «махра», а? — спросил Юрка, с наслаждением затягиваясь и осматривая почти мирную жизнь вокруг.
— А еще лучше бомбы с напалмом, чтобы все горело вокруг, и включить погромче веселую музыку, чтобы духи веселее Аллаху душу отдавали, — я испытывал умиротворение, а от сигареты и от спокойной обстановки — почти сексуальное удовлетворение. Как мало, черт побери, человеку надо. Хорошая сигарета, мирная атмосфера, женщины вокруг.
Тут мы увидели знакомого офицера, вместе штурмовали «Северный», а потом его полк оставили для охраны аэродрома, везет же людям.
— Юра, Слава, живы, вот здорово! Наслышаны о ваших подвигах. И про Карпова тоже наслышаны. Здесь сначала думали, что это вы его грохнули, но потом все выяснили, сам дурак. Представили его к Ордену мужества.
— Прямо так и думали, что мы со Славкой и грохнули это московское уребище?
— Да нет, тут все знают, что он большой гнус.
Мы с Юркой заржали во весь голос:
— Саша, мы видели его в первый раз и такую же кличку ему дали. Гнус — он и есть гнус. Ты лучше расскажи, какие виды на Минутку и на нас.
— Мужики, морпех и десантники попытались с ходу взять эту гребаную Минутку, потеряли человек тридцать и откатились. И вот теперь хотят вас кинуть.
— Да пошли они на хрен!
— Там еще этот сраный миротворец сидит. По радио выходит к нам с обращениями. Слушайте анекдот про него. Сидит этот миротворец по правам человека в бункере у Дудаева со своей делегацией, а про них и забыли, не кормят, не поят. Думают, что делать дальше. Тут он и предлагает: «Давайте примем ислам!». У него спрашивают: «А что, поможет?» — «Нет. Но из обрезков можно сварить суп!» — Сашка довольно заржал.
Мы плюнули и от его сообщений, и от анекдота, и тоже улыбнулись.
— Мужики, я здесь комендантом устроился, заходите. А сейчас, извините, спешу, в госпитале кто-то бойцу голову проломил.
Присвистнув от удивления, что Сашка получил такую должность, мы пошли догонять наших. За бойца мы не беспокоились. Башка у него целая, я за это ручаюсь, а что из носа кровь идет, так это в темноте споткнулся. Разве у нас в армии кто-нибудь посмеет ударить такого гарного хлопца? Нет, конечно, а пока без сознания валялся, вот и привиделись ему офицеры. С его избыточным весом и повышенным давлением еще не такая чепуха может показаться. На диету, товарищи врачи, посадите его. А еще лучше, подарите его на неделю нам. Не узнаете хлопчика.
Навстречу нам вышел какой-то офицер и сказал, что генерал Ролин сейчас занят и освободится через десять-пятнадцать минут. Они-де разговаривают с министром обороны. Ладно, пусть говорит. Один хрен, ничего толкового не наговорит. Комбриг пошел звонить в бригаду, чтобы узнать последние новости.
Тут мы заметили, что Сашка возвращается, и окликнули его:
— Саша, ну как боец?
— Несет какую-то чушь, что два офицера его избили. У самого штаны мокрые, обоссался, пока без сознания был. И приметы, — тут он на нас подозрительно посмотрел, — ну, на вас похожи.