Я была здесь
Шрифт:
– Девчонки у нас в фургоне запрещены.
– А.
– Но ты и не девчонка, – видно, он смущен. – Ну, не такая.
– А какая?
Он качает головой.
– Я еще не уверен. Такой вид обнаружен впервые.
Где-то после озера Мозес я засыпаю, затем резко просыпаюсь, замечая, что прислонилась к Бэну, мы едем по территории заповедника Снокалми-Пасс, и у меня трещит в ушах.
– Блин, извини.
– Да ничего, – он едва заметно улыбается.
– У меня, наверное, и слюни изо рта текли?
– Я никому не скажу.
И продолжает лыбиться.
– Что тут
– Просто ты нарушила обещание никогда не спать рядом со мной.
Я резко отдергиваюсь.
– Формально я нарушила его еще вчера, заснув с тобой под одной крышей. Ну, очко тебе, Бэн. Но большего ты от меня не добьешься.
У него загораются глаза, и на миг он превращается в того Бэна, засранца. Я в какой-то мере ему рада. Но затем он исчезает, что-то бормоча.
– Что-что?
– Хватит на меня наезжать.
– Извини. Обидела, да? – мой голос пропитан сарказмом, я даже не понимаю, чего это я вдруг так разозлилась.
Бэн отстраняется еще больше, и я, к своему удивлению, понимаю, что, может, и правда обидела.
– Извини… – начинаю я. – Я устала и в постоянном напряжении из-за этого всего.
– Ничего.
– Я не рада, что веду себя как мудак.
Он снова улыбается.
– Ну, а теперь что?
– Девчонки редко называют себя мудаками.
– Хочешь, чтобы я сказала су…
– Нет, – перебивает он. – Блин, ненавижу это слово.
– Правда? Большинство ребят считает, что это женский эквивалент.
– Угу. Мой отец из таких. Мать мою так называл. Постоянно.
– Ужас.
– Ужаснее то, что она с этим мирилась.
При всех Тришиных недостатках, имя которым легион, она свои драмы с мужчинами в основном домой не приносит. Они у нас никогда не живут. Это она к ним ходит. Так что, если они ее обзывают, я этого хотя бы не слышу.
– А почему? Твоя мама с этим мирилась?
Бэн пожимает плечами.
– Моим братом она забеременела в семнадцать. И вышла за отца. К двадцати трем родила еще троих, так что от него было уже не сбежать. А отца никогда не было, постоянно кутил. У другой его подруги от него еще двое детей, такой общеизвестный секрет. Все в курсе. Включая мать. Но она все равно не пыталась от него уйти. Развелись, только когда эта его подруга пригрозила подать на него в суд, чтобы содержал детей. Оказалось проще и дешевле уйти от моей матери и жениться на той. Он понимал, что моя не из таких, кто будет судиться.
– Кошмар.
– Это еще не все. Мама наконец избавилась от этого ублюдка, мы все стали постарше, понезависимее. Казалось, что все налаживается. И что она сделала? Взяла и снова забеременела.
– И сколько вас всего?
– У моей мамы пятеро: четыре от одного, пятый от нынешнего скота. А у отца еще двое других, насколько я знаю, но не сомневаюсь, что есть и еще. Он считает, что предохраняться – это дело женщины.
– Вы как семейка Брейди [30] .
30
«Семейка
– Ну да, – смеется Бэн. – Только у нас домохозяйки не было, как там ее звали?
– Элис.
– Элис, – с улыбкой говорит он. – Наша была бы из «белого мусора», какая-нибудь Тиффани.
– Или Коди.
Бэн смущается. Я напоминаю, что зарабатываю на пропитание уборкой.
Теперь он даже краснеет.
– Извини, забыл. Не хотел обидеть.
– Я тебя умоляю, для этого уже поздновато, – говорю я, но с улыбкой, так что и он начинает улыбаться.
– А о себе расскажи? – просит Бэн.
– О себе? В смысле, о семье?
Он вскидывает бровь, словно только что полностью передо мной раскрылся и теперь мой черед.
– Да тут рассказывать почти и нечего. С одной стороны, похоже на твою историю, с другой – полная противоположность. Нас двое, я и моя мать Триша. Отца нет.
– Они разошлись?
– Нет, вместе никогда и не были. Она называет его донором спермы, хотя, ясное дело, это не так, потому что это подразумевало бы, что Триша меня хотела. Она об отце говорила на удивление мало, и со временем я заподозрила, что это потому, что он женат. Иногда я представляю его себе в хорошем доме, с хорошей женой и хорошими детьми, и половину времени я его ненавижу за это до смерти, а другую половину как-то понимаю. У него хорошая жизнь. И я бы на его месте тоже не хотела, чтобы ее испортил кто-то вроде меня… Триша считает, что она меня одна вырастила, – продолжаю я, – но на самом-то деле это были Гарсиасы.
– Семья Мэг?
– Да. Она у нее настоящая. Мама, папа, двое детей, – я умолкаю, готовая внести исправление, но, глядя на Бэна, понимаю, что не надо. – Семейные ужины. Скраббл. И все такое. Иногда я думаю, что, если бы не Мэг, я бы никогда и не узнала, что такое нормальная семья.
Я замолкаю, вспоминая, сколько времени провела у Гарсиасов, как мы смотрели кино на их потертом диване, сочиняли пьесы и заставляли Скотти в них играть, сидели до ночи у затухающего костра в походах, – все эти воспоминания наполняют меня теплотой. Но. Всегда есть это но.
Бэн смотрит на меня, словно ждет, что я еще что-то скажу.
– Но если такие вещи происходят в нормальных семьях, на что надеяться остальным? – спрашиваю у него я.
Он качает головой. Словно тоже представления не имеет.
20
Мы приезжаем к Бэну, он распаковывает вещи, и около получаса мы светим фонариком на стену и смотрим, как Раз и Еще Раз гоняются за лучом. По-моему, мне уже несколько месяцев не было так весело.
Бэн составляет список клубов, в которых Мэг появлялась чаще всего. Все они откроются не раньше одиннадцати, а закроются в четыре утра. Наглотавшись эспрессо в ближайшем кафе, мы садимся в его «Джетту».