Шрифт:
1
«Я всегда в отличной форме», – Кэтрин Форсис.
– Ты там скоро? – недовольно отозвалась Маша, постучав несколько раз по двери. Я точно была уверена в том, что она раздражена, даже просто услышав ее голос. Он всегда становится писклявым в эти моменты.
– Да! Надеваю майку, тебе бы не знать, – я показала средний палец двери.
– Как некрасиво, – театрально произнесла подруга, но, несомненно, это ее насмешило.
Спустя пару минут я уже была готова. Выйдя из кабинки туалета, я покрутилась перед Машей,
– Ну? Как я выгляжу? – улыбнулась я, наклонив голову.
– Великолепно, – произнесли мы с ней одновременно.
– Перестань читать мои мысли, – Маша закатила глаза и, наконец, подошла ко мне.
В ответ я лишь невинно пожала плечами, как бы говоря «ничего не могу поделать».
Я подошла к зеркалу, чтобы причесаться, осматривая свой новый образ. Нашу школьную форму я не любила. Я вообще не любила то, что было у всех. Поэтому вместо военной формы в темно-зеленом цвете с множеством карманов, в которой сидит Маша, я надела свободные спортивные штаны с бабочкой на бедре и белую майку. Хотя правильнее ее будет назвать топом.
Я знала, что мне это простят. Также простят и удобные кроссовки, вместо высоких ботинок, хвост, вместо строгих косичек и немного макияжа.
Наш туалет в Школе был большим. Десять кабинок, зеркало на всю стену, раковины с автоматической подачей воды при приближении рук. Белый приятный свет, такая же белая плитка.
– Ну сколько еще! Скоро будет урок! – Маша подошла ко мне.
– Хорошо! Хорошо! Твое возмущение уже мне всю голову разорвало. Идем, – закончив, согласилась я.
Мы шли по просторным коридорам. Школа, так ее называет Адам, сделана внутри из дерева, покрытого лаком. На полу расстелены красные ковры, на стенах висят картины, которые никто никогда не рассматривает. Хотя беру свои слова обратно, вот тот чудак с красными волосами увлеченно залипает на «Моно-Лизу».
«Почему у нее нет бровей?» – подумал он.
Я закатила глаза, а ведь уже решила, что он как-то выделяется на фоне остальных. Но, оказалось, он такой же невежда, как и большинство в этой Школе.
Внутри это здание бесподобно. Иногда мне даже обидно от того, что другие ученики вынуждены ходить здесь в такой безвкусице. Но вот снаружи… Снаружи нашей школы нет. Никто не знает этого, но мы находимся под землей. Не знаю точно, насколько глубоко, но вроде как даже очень. Когда я узнала об этом, то сразу же сообщила Маше, а потом меня поймали, наказали и строго-настрого запретили сообщать кому-либо. Про подругу я не сказала, мало ли какие проблемы будут у нее из-за этого, но ее предупредила, чтобы молчала.
В этой школе мы не только учимся, но и живем, но почему-то не называем это место интернатом. Но если бы спросили меня, я бы дала непростительно грубое название этой дыре.
И так, сейчас у нас «Физическая подготовка к происшествиям плана А», если бы мы учились в нормальной школе, урок назывался бы «Физрой». Мы спустились на лифте еще на насколько этажей вниз и зашли с Машей в спортивный зал. Хотя, конечно, он тоже был не совсем спортзалом.
Из стен торчали шипы, в центре ринг, все в темно-синих цветах. Матов нет, защитного оборудования – тоже. Все травмы, которые мы получаем, остаются на нашей совести. На самой дальней стене висят самые разные оружия, от копий до пистолетов. Кстати, они висят без какого-либо замка.
Сейчас на ринге сражаются Боб и Аарон. Они часто соревнуются и почти всегда победителя нет. Боб обладает огромной силой, а Аарон – скоростью. Поэтому они либо разрушают ринг, либо переутомляются. Но наблюдать за ними одно удовольствие.
– Привет, мальчики! – крикнула им я.
«О боже, что она делает?!» – пронеслось в голове у Маши.
Я шуточно толкнула ее в бок, от чего она еще сильнее засмущалась. Я знала, что Аарон – ее тайная любовь. И хотя я узнала об этом при не самых лучших обстоятельствах, я полностью на ее стороне. А вот с тем, что парень ничего не знает, подруга не стремиться ничего делать.
Как по мне, Аарон – хороший парень. Мы знаем, что он китаец, но его настоящее имя он забыл, поэтому получил то, которое было удобным в наших краях. От неродной фамилии он отказался. Аарон сильный парень, добрый и всегда может меня развеселить. Я рада, что сдружилась с ним.
А вот Боб… Боб Мостафа меня иногда бесит. Он хороший друг. Великолепный. Парня привезли сюда прямо из Африки, ну, то есть, где она была раньше. Он выше многих ребят здесь, и сильнее – тоже. После того как я вступилась за него, когда над ним издевались за цвет кожи, он решил, что я – любовь всей его жизни, поэтому я уже сто раз пожалела о своем поступке.
Он тогда не мог ответить ребятам, но зато, когда его «прокачали», то уделал всех своих обидчиков. Его не боятся разве только те, кто обладает той же силой.
Оба парня повернулись на меня и замахали руками. Боб перепрыгнул ограждение и заключил меня в свои объятия. О боже! О чем он сейчас думает! Я вывернулась и отошла на несколько шагов:
– Кошмар! Уймись, наконец! Перестань грезить обо мне, как о девчонке с «Плейбоя», – я демонстративно вытерла руки о штаны.
– Эй, ты обещала, что не будешь читать мои мысли! – обиженно проговорил парень, хотя я знала, что он даже доволен, что мне довелось это услышать.
– Дурак! Ты бы еще громче думал! Такие мысли невозможно не читать.
Аарон, который стоял возле Маши, засмеялся, а подруга, увидев, что ему весело, заулыбалась следом. Я покрутила пальцем у виска, смотря на нее, и этим слегка подпортила ей настроение.
– Прости, Кэт, – чуть ли не прошептал Боб, на что я только закатила глаза.
– Снова не в форме? – раздался голос Дмитрия Подольского.
Это наш «физрук». Он ведет все виды физической подготовки от вида А до С, последний, тип Д, остался Ольге Ранней.
– Я всегда в отличной форме, – отозвалась я.
– Знаю, знаю.
Он гордо прошелся до другого конца спортзала и, прежде чем он нажал на одну из кнопок, я сказала:
– Ложитесь.
Наша четверка прижалась к полу, а через секунду над нами пронеслись шары с шипами. Другие ребята, стоявшие в разных концах зала, уставились на нас.
– Можно было и что-то поновее придумать, Дмитрий, – язвительно произнесла я, все еще лежа на полу. На самом деле, встать сейчас будет у меня бы не получилось, потому что Боб прижал меня своей рукой, воображая, какой он герой.