Я - Дочь Ледяного Короля
Шрифт:
Но здесь, похоже, комната Топаза. Просторная и холодная. Моя значительно теплее, так как камин горит практически "24 на 7". Но самому парню, похоже, больше нравится эта температура.
— Эм… Топаз… — аккуратно начала я, наблюдая за реакцией парня. Спокоен. Ничего не говорит. Значит, обращение по имени подойдёт. — Зачем ты меня сюда привёл?
— Я подумал, что ты хочешь поесть, — пояснил он, кивнув в сторону блюда со сладостями, которое я до сих пор держала в руках. — И, чтобы не бегать по всему замку как в прошлый раз, не лучше ли спрятаться там, где тебя никто не будет искать?
— То есть… у тебя в комнате, — поняла я, на что Топаз согласно кивнул головой.
Нет, вообще это мысль. И я, как довольно практичный человек, это одобряю. Большой палец вверх. Однако есть маленькое и незатейливое «НО!» Меня этот братец на полставки как-то пугает. Особенно то, что дверь-то закрыта и ключа нет.
— Может, присядешь? — наконец-то предложил Топаз, указывая на просторную кровать.
В его комнате не было особых излишеств. Она чем-то была похожа на мою, если вопрос касался мебели и основного цвета. Чисто, аккуратно, нет ни одного предмета, который бы указывал на личность человека. Это мне тоже не нравится. Если бы у Топаза хотя бы несобранный пазл на столе валялся, меня бы это больше радовало, чем его отсутствие. Если нет личных вещей, то нет возможности сказать о том, что это за человек такой передо мной. Ему же где-то около двадцати пяти или чуть больше, да? Уже и не вспомню. Но магические способности в нём проснулись слишком рано. В пятнадцать. Пожалуй, даже раньше, чем у Алмаза - его отца. Теперь он выглядит как обычный подросток. Хотя и божественно красивый.
— Ладно… — кивнула я, присаживаясь на мягкую кровать. Топаз сел рядом.
И почему это неловкое молчание так затянулось? Такое чувство, словно в этом парне вообще жизни нет. Так, говорящая и красивая марионетка. А в синих глазах пустота. Ему скучно? Грустно? Он зол? Вообще непонятно. Даже не знаю, с чего начать разговор. А ведь пирожные в моих руках остывают. И это не удивительно! Такой-то холод…
— Почему не ешь? — спросил Топаз.
В горло не лезет. Ты так смотришь, что боюсь подавиться.
— Боюсь накрошить и испачкать твою кровать, — выдумала бредовое объяснение прямо на ходу.
— Не переживай, — равнодушно произнёс парень. — Горничные всё уберут.
— Ах, ну да…
Вот и всё. Больше ничего в голову не лезло. Пришлось взять одно из пирожных, которые я сделала в форме треугольников для удобства, и поднести его ко рту, забыв совсем о том, что я и ложечку вообще-то с собой прихватила. Но не успела я как следует укусить лакомство, как Топаз произнёс:
— Ты позволишь… мне?
А? Он хочет попробовать сладость? Я думала, что ни он с Сапфиром, ни Алмаз не любят подобные лакомства. Или ему просто любопытно? Ладно. Это лучше, чем давиться, пока на тебя смотрят.
— Конечно, — отозвалась, протянув тарелку Топазу.
Парень оказался находчивее и взял десертную ложку, отломил кусочек от одного из треугольников и поднёс сладость к губам. Но не к своим, а к моим. Он что… хочет меня покормить?
— Эм… Топаз?.. — растерянно протянула, смотря в синие глаза напротив.
— А тому ребёнку ты позволила… — неожиданно отметил парень.
— Тому ребёнку? Ах, ты о Юлиане? — дошло до меня. — Ну, да… — пожала плечами. — Он довольно милый. Не хотела его расстраивать.
— Милый? Не хотела расстраивать? — повторил Топаз. — Тебе нравятся дети? Если подумать, они и раньше тебе нравились, но сейчас твоё «нравится» немного изменилось. Ты назвала раба… твоим младшим братиком.
— Ох, это… — он так много говорил, что я даже не знала, с чего начать.
Но что это? Упрёк, что я так хорошо отношусь к какому-то рабу? Должно быть, для них это странно и непонятно. Принцесса называет какого-то раба, купленного быть игрушкой, младшим братиком. Что ж… Отчасти я понимаю негодование Топаза, который является её старшим братом.
— Ты должна понимать, что, хоть они и выглядят как дети, таковыми не являются, — напомнил Топаз. — Парочка из них - ровесники нашего отца. Хотя и глуповаты, что действительно приравнивает их уровень развития к детям. Но они не дети.
— Я это знаю, — ответила парню. — Но какая разница? Они выглядят как дети и они хотят быть детьми. Я вижу в них детей и обращаюсь, как к детям. Все довольны. Вопрос исчерпан.
— Просто дети? Хорошо, но вчера ты… — тут Топаз замолчал, обдумывая то, что хотел сказать. Отложил тарелку с десертами в сторону и сложил руки замком на коленях. — Я считаю, что слишком рано обрёл магические способности. Замер во времени, но особо меня это не тревожило, пока ты росла. Но теперь ты выглядишь старше.
— Это нормально, — пожала плечами. — Я не маг, так что взрослею и старею, как и обычный человек.
— Раньше ты даже не хотела говорить на эту тему, — отметил Топаз. — Кричала и плакала, но теперь так спокойна… Для тебя я также являюсь ребёнком?
И что мне ответить? Он на странные темы говорит. То его беспокоит моё отношение к рабам, то собственный возраст, а после вообще моё поведение в целом. Э-э-эх… Вот бы знать, что стоит сказать, чтобы он прекратил меня нагружать. А так после каждого его предложения в голове начинает играть музыка из передачи «Кто хочет стать миллионером», а после звучит голос: «Итак, следующий вопрос…»
Вот только в данной реальности у меня нет вариантов ответов. Да и другие бонусы в виде звонка другу отсутствуют. Но тут в голове возникла бредовая идея: а не желает ли Топаз сам почувствовать себя ребёнком? Не хочет ли он, чтобы я к нему относилась как к младшему братику? Хех! Да нет… Это же будет совершенно ненормально. И всё же…
— Да, — ответила парню. — Я тебя таким вижу.
Получив ответ, парень отвернулся, обдумывая мои слова.
— Вот как… — тихо произнёс он.
И что теперь? Мы закончили? Я могу уходить?
Видимо, нет, так как уже через мгновение Топаз наклонился в мою сторону и прислонился головой к плечу. От подобного поведения всё тело напряглось. Я старалась не шевелиться и не дышать. Лица парня не видела. Только его белую макушку, которая теперь покоилась на мне.
— Ты можешь ко мне прикоснуться? — спросил Топаз.
— Ч… что?..
— Раз для тебя я ребёнок, то… — приподнял подбородок так, чтобы заглянуть мне в глаза, при этом голова до сих пор лежит на моём плече. — Тебе ведь нравятся дети, верно? Я тебе нравлюсь, да?