Я, дракон (сборник)
Шрифт:
Карл уперся руками в гранит и принялся толкать, отчего канаты еще сильнее затрещали и стали провисать.
— Просто иди, словно нет никакого препятствия! — выкрикнул Интуиция.
— Я подтолкну, — сказал Удивление.
— И я! — вдруг завопил Страх, и со всей своей уже гигантской силой вдавил Карла в стену.
Внутри башни царил полумрак. Где-то у нижних ступеней винтовой лестницы, на вершине которой оказался Карл, горел факел, в три узеньких бойницы вливался лунный свет, на половице под дверью, в которую упиралась лестница, тоже виднелась светлая полоска.
Драконов не было видно.
— Эй, где вы? — шепнул Карл, опасаясь привлечь внимание обитателей замка.
Никто не отозвался.
Карл подумал, что драконы остались за стеной или, что еще хуже, рухнули вместе с мостом, но едва он почувствовал страх за их судьбу, как вдруг проснувшаяся внутри интуиция подсказала: они подчинились хозяину, они внутри тебя самого — там, где и полагается быть дисциплинированным драконам.
Карл успокоился и огорчился одновременно. Да, теперь он не переживал за своих драконов, но одиночество — не лучший попутчик в чужом жутковатом мире.
Дверь оказалась не заперта. Карл, стараясь ступать как можно тише, вошел в просторную залу, в центре которой стояла укрытая балдахином кровать. В каждом из канделябров, что висели в простенках множества больших окон этой круглой комнаты, горело по одной свече. На легкой ткани балдахина оттенялся женский силуэт. Тень сидела на краю постели, чесала длинные волосы гребнем и тихо напевала.
Карл подумал, что ему не следует тут находиться, что это бестактно и даже низко — вламываться среди ночи в комнату незнакомой женщины, пялиться на ее постель, на саму хозяйку. Он решил немедля уйти, но, повернувшись к двери… к тому месту, где минуту назад была дверь, он застал огромный, в полный рост, портрет супружеской пары фон Тирлиц: Ульрики Аннеты и его — Карла Вильгельма. Дверь же почему-то оказалась в совершенно другом месте, но идти к ней Карл уже не стремился.
Он вдруг понял, что все волшебство этой ночи: драконы и дракончики, исчезающий и ведущий в стену веревочный мост, в тысячи раз сокращенное расстояние между их родовыми замками, — все это часть какого-то сложного плана, что все это устроено для того, чтобы он смог попасть сюда, в комнату собственной жены… Но зачем? Для чего? Ведь он мог в любой день явиться сюда верхом или в карете, как подобает барону. Возможно, разгадка тайны утраченного рассудка находится сейчас в этой комнате или в самой Ульрике? Вполне может быть, что лишь взявшись за руки и отправившись в путь, сообща они найдут способ решить проблему? А, может, сегодня именно та единственная в жизни ночь, в которую возможны чудеса?
Карл кашлянул, чтобы привлечь внимание Ульрики. Пение прервалось.
— Кто там? — настороженно спросила она. Тень на ткани балдахина отложила гребень и напряженно замерла.
— Карл Вильгельм, ваш муж, сударыня, — как можно мягче отозвался он.
Тень вздрогнула, вскочила, но тут же села вновь, схватилась руками за голову, что-то прошептала.
— Это так неожиданно… — донеслось растерянное. — Право, вам стоило предупредить о визите…
Тень снова на мгновение вскочила, в руке появилось что-то, что могло быть зеркалом.
— Простите, Ульрика, я не желал вас беспокоить в такое время…
— Но как вы сумели войти без доклада? — и Ульрика показалась, наконец, из-за занавесей балдахина.
Карл снова не нашелся что ответить, а взгляда отвести уже не смог. Пред ним явилась красавица с большими, глубокими глазами, дно которых было словно усыпано изумрудами; ее длинные золотисто-каштановые волосы, походили на растревоженное бурей поле спелой ржи. Красота в простоте, изящество в естественности, очарование в добродетели. Карл никогда прежде не видел Ульрику такой: босоногой, в простой, до пят, ночной рубашке, не особо скрывающей женские изгибы и выпуклости. Он помнил ее совсем другой.
Все эти корсетные платья и дурацкие парики с буклями, пудра и мушки на лицах, театрально-манерные жесты, натренированные у зеркала вздохи и ахи превращают человека в некое подобие куклы! Какое удивительное чудо, что ему удалось увидеть это женщину в ее настоящем облике…
— Ну что же вы молчите? — окликнула его Ульрика.
— Я… — Карл смутился, даже покраснел. — Вы знаете… Нынешняя ночь… Мне говорили, вы тоже видели их… В общем, я прибыл необычным способом, сударыня. Прошел сквозь стену, если вы в состоянии мне поверить. Вот здесь, у входа в вашу спальню…
— Так вас привели ко мне драконы? — прямо спросила Ульрика.
Она совсем не удивилась словам Карла, а лишь улыбнулась, столь искренне и доброжелательно, что Карл почувствовал облегчение.
— Да, — ответил он. — Я так понимаю, что видеть их дано не каждому, а тем, кто видел, лучше промолчать. Но если вы об этом знаете нечто и разделяете со мной бремя умения видеть скрытое, то я теперь могу смело признаться.
— Ну, слава богу, больше я не одинока в мире, — проговорила Ульрика. — Вы правы, Карл, в том, что я тоже принадлежу к умеющим видеть драконов. Однако все они при мне, и я их не теряла.
— Выходит, что я ошибался, отправляясь на их поиски. Впрочем, что-то все равно не так, да? Ведь зачем-то я был нужен? Ясно, что наши отцы не случайно предназначили нас друг другу. Раньше я полагал, что речь лишь об обычнейшем устройстве будущности их детей, то есть нас с вами, но теперь догадываюсь… Впрочем, нет, я совершенно не в силах догадаться, что все это значит.
— Я понимаю, — улыбнулась Ульрика. — Вы о Пилонах слышали, друг мой?
Карл изумился.
— Разве, припоминаю что-то из детства… Отец сказал вроде бы, что эти рыцари способны победить трехглавого дракона…
— Рыцари, говорите? Победить дракона? — Ульрика рассмеялась. — Пойдемте, Карл, вам нужно многое узнать, — она протянула ему руку, и он принял ее так, как словно это была та самая заветная алая роза — награда прекраснейшей из принцесс победившему в поединке рыцарю. С такой нежностью и трепетом он никогда прежде не принимал женской руки. Карл вдруг осознал, что влюблен. Самым дурацким образом влюблен в собственную жену, которую еще вчера в глубине души считал самым ненужным ему человеком на всей земле…