Я дрался с асами люфтваффе. На смену павшим. 1943—1945.

Драбкин Артем Владимирович

Я тебе могу сказать прямо, что в качестве истре­бителя «непосредственного сопровождения» даже Як-7Б был лучше «мессера». Что же касается Як-1 и Як-9, то они в этом качестве настолько же превосходили Ме-109Г, насколько он их превосходил как «воздушный охотник».

Больше того — вот идет шестерка «илов», а в при­крытии у них четверка «яков». Так вот, если на них напа­дет шестерка «мессеров», то четыре «яка» вполне смо­гут защитить свои «илы». Не потеряют ни одного! «Яки» ведь для этого и были созданы. (Понятно, что при рав­ном мастерстве наших и немецких летчиков-истребите­лей.) А вот если идет шестерка «лаптежников», а у них в прикрытии четверка «мессеров», то при нападении шестерки «яков» шансов защитить свои «бомберы» у немцев нет. Не сумеют. Сдохнут,

но не сумеют! Не для того был «мессер» сделан. Хоть один «юнкере», но «яки» собьют, а остальных обязательно разгонят. Впро­чем, «сдыхать» «мессеры» на этом деле не будут.

— На ваш взгляд, какие основные достоинства и недостатки немецкихлетчиков-истребителей?

— Они были очень расчетливы. Это их основное дос­тоинство и основной недостаток. Очень жить хотели.

У немецких летчиков было правило — никогда не веди бой на невыгодных условиях! Это правило немец­кие летчики соблюдали свято. В бою предсказать пове­дение немецкого летчика было легко — он выберет наименее рискованный вариант. Немцы не были труса­ми (на этот счет я ни капельки не обольщался), просто голый расчет. Причем это наблюдалось у всех немец­ких летчиков, как обученных, так и не очень.

На моей памяти есть несколько боев, которые нем­цы не смогли выиграть именно из-за своей расчетливо­сти. Надо было рискнуть, тогда бы почти наверняка вы­играли, но они не рисковали.

—У немцев слабо подготовленные летчики были?

— Да всякие были, как и у нас. Хотя, когда я начи­нал, в 1943 году, у немцев еще много было хорошо под­готовленных летчиков. Подготовленных именно в учи­лище. Нам наша разведка докладывала (я это хорошо помню), что большинство немецких летчиков, прибы­вающих на фронт для пополнения (а их-то мы в основ­ном и сбивали), подготовлены по сокращенной про­грамме, всего 100 часов училищного налета на «мес-сершмитте». Сокращенную, потому что раньше было 200, а то и 300 часов. Понял? У немцев 100 часов — со­кращенная программа. По училищной подготовке мы, безусловно, уступали.

С ходом войны уровень подготовки немецких летчи­ков падал. Да и опытные перестали особо в бой рваться.

В 1943 году, когда я прибыл на фронт, у немцев ко­личество опытных и неопытных летчиков было пример­но поровну. Потом количество опытных стало снижать­ся, и уже в 1944 году на опытных приходилась едва ли четверть от общего числа летчиков-истребителей.

Сильным качеством немцев было то, что они всегда умели создать численное преимущество. Даже в 1944—1945 годах нас, бывало, атаковали группы не­мецких истребителей численностью до 16—20 машин. Это на 8—12 наших «яков». Другое дело, что в это вре­мя, даже при таком численном преимуществе, немцы в бой вступали крайне неохотно. Не те у них уже были летчики, не то что в 1943-м.

—Самыйрезультативный французский ас, П. Кло-стерман, о люфтваффе 1944года сказал: «...Влюф-тваффе, похоже, не было середины, и немецких летчиков можно было разделить на две вполне четкие категории. Асы, составлявшие от общего числа летчиков 15—20%, действительно превосхо­дили средних пилотов союзников. А остальные — не заслуживали особого внимания. Отважные, но не­способные извлечь из своего самолета макси­мальную пользу...» (Здесь и дальше цитируется по: Клостерман П. Большое шоу. М.: ЗАО Центрпо-лиграф, 2004.) То есть это совпадает с вашим мне­нием?

— Да, совпадает. Действительно, большинство не­мецких летчиков не могли извлечь из своей техники всего, что она могла дать. В боях это хорошо чувство­валось. Наверно, поэтому в маневренные бои они предпочитали не вступать. Наберет высоту, спикирует, отстреляется и в пикировании же уходит.

Да и отважными я бы их не назвал (все-таки отва­га — это нечто большее, чем простое отсутствие трусо­сти). У немцев отвага всегда подкреплялась мастерст­вом. Всегда. Чем более опытен был немецкий летчик, тем более активно и наступательно

он мог вести манев­ренный бой. А уж если немецкий летчик рисковал всту­пить в маневренный бой один на один, то поверь, это значило одно — тебе попался боец экстра-класса.

Один раз я крепко сошелся с таким немцем на ви­ражах. «Трехточечный» Ме-109Г. Получилось так. Толь­ко мы взлетели со штурмовиками, еще и к линии фрон­та не подошли, а на нас «мессеры» и навалились. Я был ведущим верхней пары. Мы немцев увидели издалека, мне мой комэск Соколов [Соколов Леонид Михайлович, майор. Воевал в составе 107-го гиап (867-го иап). Всего за время участия в боевых действиях выпол­нил 230 боевых вылетов, в воздушных боях сбил 17 самолетов лично и 6 в группе. Герой Советского Союза, награжден орденами Ленина, Красного Знамени (трижды), Красной Звезды (дважды), медалями] успел дать команду: «Иван! Пара «худых» сверху! Отбивай!» Тут-то моя пара на Як-1 и сошлась с этой парой «сто девятых». Немцы завязали маневренный бой — настырные немцы оказались. Во время боя и я, и ведущий немецкой пары оторвались от своих ведомых. Крутились мы вдвоем минут 20. Сходи­лись-расходились, сходились-расходились!.. Никто не хотел уступать! Что я только ни делал, чтобы немцу в хвост зайти — «як» буквально ставил на крыло, — ни черта не получилось! Пока крутились, скорость теряли до минимума, и как только в штопор никто из нас не со­рвался?.. Потом разойдемся, сделаем круг побольше, отдышимся, и снова — сектор газа на полный, вираж как можно круче!

Кончилось все тем, что на выходе из виража встали мы «крылом к крылу» и летим в одном направлении. Не­мец смотрит на меня, я — на немца. Ситуация патовая. Рассмотрел немецкого летчика во всех подробностях: сидит в кабине молодой парень, в шлеме-сеточке. (Помню, я ему еще позавидовал: «Везет же гаду!..» — поскольку у меня из-под шлемофона пот тек ручьем.)

Что делать в такой ситуации — совершенно непо­нятно. Попытается кто-нибудь из нас на вираж уйти — не успеет встать, противник расстреляет. Попытается уйти на «вертикаль» — и там расстреляет, только нос надо будет поднять. Пока крутились, только одна мысль и была — сбить этого гада, а тут в себя пришел и пони­маю, что дела мои не очень. Во-первых, получается, что немец меня боем связал, оторвал от прикрытия штур­мовиков. Не дай бог, пока я с ним крутился, штурмовики кого-то потеряли — иметь мне «бледный вид и кри­вые ноги». Хоть и дал мне мой комэск команду на этот бой, но получается, что я, ввязавшись в затяжной бой, за сбитым погнался, а выполнением основной боевой задачи — прикрытием «илов» — пренебрег. Объясняй потом, почему ты оторваться от немцев не смог, доказывай, что ты не верблюд. Во-вторых, поя­вись сейчас еще один «мессер», и конец мне, я же как привязанный. Но, видимо, у немца мысли были те же, по крайней мере насчет появления второго «яка» точно была.

Смотрю — потихоньку отходит немец в сторону. Я делаю вид, что не замечаю. Он — на крыло и в резкое пике, я — полный газ и от него в противоположную сто­рону! Ну тебя на хрен, такого умелого! (Вот и так быва­ло...) Приземлился, и первый вопрос: «Потери есть?» — «Нет. Все вернулись. И наши, и «илы» тоже все». Ху-ух, отлегло!

— И все-таки, на ваш взгляд, почему вам не удалось одолеть «мессер» в этом бою? Ведь, по большому счету, ситуация складывалась в вашу пользу — бой затяжной, скорость потеряна, что не давало немецкому летчику использовать преиму­щество «мессера» на «вертикали», но бой закон­чился вничью.

— Почему? Первое и самое главное — в кабине «мессера» сидел классный летчик! Вот поэтому я и не одолел. Остальное несущественно. Главное — летчик! Из несущественного... На мой взгляд, горючего у меня в баках много было... Ведь только взлетели... Атакуй нас немцы хотя бы минут на 10—15 попозже...

Да, чего теперь рассуждать? Много—мало... Было — не было... Немецкий летчик был чертовски хорош! Это — точно!

— Немцы действительно в лобовые атаки захо­дить не любили?