Я ее забираю
Шрифт:
— Да ничего ты не знаешь! — кажется, теперь она по-настоящему разозлилась. — Если бы знала…
— Я замужем за ним была! — рыкнула я сквозь зубы. — Вернее, за неким Иваном, коим он мне представился! Так что не говори мне, что я знаю, а что нет!
— Замужем? — глаза её распахнулись, пухлые губы приоткрылись. — То есть…
Запал мой тоже кончился, и я, застонав, вновь присела на постель. Голова начала ныть, в висках пульсировала. Потерев их пальцами, я негромко усмехнулась:
— Это продлилось всего несколько часов. — Убрала руки и вымученно вздохнула, понимая, что
— Спасибо, — помешкав пару секунд, я сдалась. Сделала глоток и развернула красную обёртку. — Он несколько месяцев ухаживал за мной. Предложил сбежать в Россию… — развернула обёртку и, бросив на постель, посмотрела на лежащую на ладони конфету. — Теперь-то я понимаю, что это было с определённой целью.
Милана тоже присела. Помолчала, взяла фантик и задумчиво скрутила его.
— До того, как выйти замуж за твоего брата, я некоторое время встречалась с Матвеем.
Её слова снова удивили меня. Сделав глоток чая, я глянула на неё, но она лишь покачала головой.
— Пожалуйста, Марика, расскажи Вандору, что случилось.
— Да не знаю я, что случилось! — вновь начиная злиться, выговорила я, и это по большому счёту было правдой. Ибо я и в самом деле не знала. — Он просто… просто выстрелил в меня, когда мы с Максом были на заправке. И если бы не Макс… — не договорив, я снова отпила чай.
Если бы не Макс, меня бы, возможно, уже не было, но говорить этого я не собиралась. Но это было и не нужно, ибо молчание моё было красноречивее всяких слов.
22
Макс
Обойдя участок, я вернулся к дому. Забор в некоторых местах немного просел, нужно было нанять человека, чтобы исправить это, в остальном же всё было в порядке. Мать справлялась и с домом, и с прилегающей к нему внушительной территорией. Справлялась, как всегда справлялась со всеми выпадавшими ей трудностями.
— Вот ты где, — не успел я подумать об этом, увидел её, идущую мне навстречу по узкой, огибающей дом дорожке.
— Надо заняться забором, — сказал я, когда меж нами оставалось несколько шагов. — Осень скоро. Ни к чему оставлять так.
Она бесшумно выдохнула и покачала головой. Посмотрела на меня с неким осуждением.
— Ты бы лучше не о заборе думал, Максим, а о собственной жизни.
— Ты опять начинаешь? — огрызнулся я сквозь зубы и, обойдя её, пошёл к крыльцу.
Почти всю неделю, что я пробыл у матери, она держалась. Не лезла в душу с ненужными расспросами, не пыталась выведать что-либо намёками. Только в первые дни несколько раз напрямую спросила, что со мной происходит и какого лешего я отсиживаюсь тут, когда обычно меня дольше, чем на день, калачом не заманишь. Ответа она, впрочем, так и не получила, а теперь вот снова…
— Ты можешь понять, что я за тебя беспокоюсь? — вошла она следом за мной в дом. Теперь голос её звучал натянуто, и это заставило меня обернуться.
Взгляд невольно остановился на рубце, выглядывающем из-под ворота свободного платья. Сейчас, спустя многие годы, он выглядел почти безобидным и оставался лишь
Лезвие ножа чудом не задело артерию. Мирным нравом отец не отличался никогда. И если поначалу дело ограничивалось криками, позже злость за все свои неудачи и промахи он стал вымещать с помощью кулаков и отнюдь не на боксёрской груше. При воспоминании о нём и без того мрачное настроение превратилось в сплошную черноту. Всю эту неделю я пытался отвлечься, занять себя работой по дому, но в голову то и дело лезли мысли о голубоглазой девчонке. Девчонка… Теперь-то мне стало ясно, почему взгляд её казался мне знакомым.
— Не нужно за меня беспокоиться, — бросил я и, скинув жилетку на стоящую у стены скамью, прошёл на кухню. Там налил чашку холодной воды и залпом выпил до дна. Сладкий привкус студёной родниковой воды напомнил о раннем детстве, когда мы с братом, совсем безмозглые пацаны, носились по двору, ещё не понимая, что такое жизнь и как она устроена. Понятия не имею, в какой именно момент ко мне пришло понимание этого. Может быть, когда мать впервые не смогла скрыть от нас с братом покрытые синяками руки, а может, когда отец принялся избивать её прямо у нас на глазах.
— Садись, сейчас будем обедать, — не глядя на меня, проговорила она и принялась расставлять на столе тарелки.
Мне сразу показалось, что посуды слишком много, но, погруженный в себя, заострять на этом внимания я не стал. Молча подошёл к столу и выдвинул один из стульев. Ножки скрипнули по деревянному полу, посуда, что вытаскивала мать, звякнула. Кухня была добротная, с хорошей итальянской мебелью и надёжной техникой. Этот дом мы с Дэном выстроили около десяти лет назад, до тех же пор мать с…
— Только не говори мне, что должна приехать Лиза, — вспомнив, что сегодня пятница, мрачно процедил я, глядя на то, как на столе появилась третья тарелка.
До переезда мать с сестрой жили в убогой квартире на окраине города, тогда как мы с братом заколачивали когда и где придётся. После того, как старший Куратов выставил мать с работы, устроиться на другое место она не смогла. Сукин сын позаботился о том, чтобы её не взяли ни на одно хоть сколько-то приличное место. Если и до того мы жили скромно, после её увольнения и смерти отца всё вовсе покатилось в тартарары. Тогда-то я впервые попал на ринг, где проводились бои без правил… Дэн лупил кулаками на тренировках, всячески стараясь проложить себе дорогу в профессиональном спорте, мне же ничего не мешало делать это куда более грязно. А где грязь, там, как известно, и деньги. Хорошие деньги.
— Ты что-то имеешь против? — осведомилась она таким тоном, что я предпочёл промолчать.
Даже если бы и имел, вряд ли это могло бы что-то изменить. Нужно было уехать ещё утром, но возвращение в город грозило неминуемой встречей с Дэном.
— А это зачем? — стоило матери выставить на стол четвёртую тарелку, спросил я, но ответить она не успела.
До слуха моего донеслись знакомые голоса, и почти в ту же секунду на кухню вошла Лиза. За те пару месяцев, что я её не видел, она, казалось, вытянулась и похудела так, что джинсы на ней стали болтаться, блузка же, напротив, натянулась на округлившейся груди.