Я – это ты
Шрифт:
Она отпила еще и наклонила голову набок. Я откровенно любовался отблесками мысли на ее лице. Но то, что она сказала затем, поставило меня в тупик.
– Докажи, – потребовала она.
Я и не предполагал, что женщины в этом времени столь прагматичны.
– Все доказательства остались в будущем, – вздохнул я. – Здесь только я и Ы, даже компрессор потерялся где-то в дороге. Но, пожалуй, это все равно, что ты будешь думать обо мне – инопланетянин я или человек начала пятого тысячелетия.
– Вообще-то да. Стильно у тебя тут эти тарелки с едой летают, – говорила она, набивая рот. – Такое ощущение,
– Ускоренный процесс тканеобразования, большой энергетический расход, это естественно.
– У меня правда были сломаны кости? – Она ощупала себя. – Я бы не сказала. Сколько же времени ты меня лечил?
– Трое с половиной суток.
Она присвистнула.
– Хотелось бы верить. А как я здесь оказалась?
– Я тебя нашел. На дороге в миле отсюда. Ты и тот человек, вы разбились на этой вашей двухколесной таратайке.
Она напряглась.
– Олег. Где он?
– Он умер. Сломал шею.
Она вся сразу поникла и прижала кулаки к лицу.
– Господи. Это все из-за меня. Почему я тоже не сломала себе шею?
– Что это было? – спросил я. – Игра? В догонялки? По-моему, для вас это должно быть очень опасно. С такой неразвитой техникой…
– Я разозлилась на него и решила уйти. Насовсем. Взяла его мотоцикл, он научил меня ездить на нем. Со злости взяла, решила, что брошу где-нибудь. Он и его приятель услышали. Поехали за мной. Черт, что же я сделала, идиотка несчастная!
– Ты испытываешь боль из-за чьей-то смерти? – удивился я. – Почему?
Она посмотрела на меня с какой-то непонятной жалостью.
– А вы там, в вашем будущем, не плачете по своим покойникам? Вы счастливо процветаете и все, что несладко, обходите стороной? А может, просто не умеете этого видеть? У вас чудо-медицина и все такое, а если кто-то отдает концы, то это просто недоразумение, не стоит обращать внимания, так?
– Не вполне. – Признаюсь, я немного растерялся от ее слов. Абсолютно иная ментальность. Я не был готов. – У нас не умирают. Совсем. Хотя мы имеем представление о смерти. Но только в философском ее аспекте. И никогда – практическом. Нам не дано этого. К великому прискорбию.
Теперь она смотрела на меня такими глазами, будто видела перед собой чудовище.
– Ты хочешь сказать, что вы изобрели эликсир бессмертия или что-то вроде? Как интересно. И сколько тебе лет?
– Я молод. Мне всего сто семьдесят восемь.
– Нда. Я по сравнению с тобой просто младенец. Мне пока только двадцать шесть… Странно. Дико хочется спать. Как младенцу в самом деле. Ты не подсыпал мне чего-нибудь в стакан?… Зачем-то все-таки я тебе понадобилась…
Я ничего ей не подсыпал. Энзиматический катализ, искусственно спровоцированный, вызывает обычно такую реакцию – резкие переходы от сна к бодрствованию и наоборот. Тут уж ничего не поделаешь. Она будет неожиданно валиться с ног и засыпать на ходу еще несколько дней. Тем лучше – это облегчит для нее адаптацию. Ы и я должны непременно устроить для нее здесь гнездышко, настоящий дом.
Хотя зачем мне это? Я путался в мыслях. Мною словно руководило нечто свыше. И оттуда, свыше, до меня долетало: «Ты старше, опытнее, твои мозги работают в пятнадцать раз эффективнее. Ты должен позаботиться о ней, потому что она нужна тебе». Я и заботился. Отнес
Ярые наскоки на барьер снаружи постепенно выдыхались. Эндшпиль был, вероятно, уже близок, но, по правде говоря, я сомневался, что нас совсем оставят в покое. Теоретически, для них это станет чем-то вроде головоломки, нерешаемого уравнения со сплошными неизвестными. Они уже начали применять мудреные способы решения задачи, вместо тупой лобовой атаки. Температурная обработка, химическая, инфразвук, электромагнитное воздействие – я не ожидал от них такой прыти. Ы самодовольно посмеивался – звучало это примерно как бульканье желудочных соков в пустом животе.
На другой день я продемонстрировал моей гостье ее отчаянных головорезов-сородичей, толпившихся у барьера. Как и следовало ожидать, ее заинтересовали не действия соплеменников, а гордость Ы – частокол (вообще-то здесь что ни возьми – все является предметом его необузданной гордыни, это он изложил мне еще в первый день знакомства). Она долго глядела на экраны, строя интригующие выражения лица, потом спокойно сказала:
– Ну и гад же ты.
Я попытался восстановить цепь ее умозаключений. Элементарно – но я не смог. Тут, вероятно, были замешаны разнообразные эмоциональные посылки, хотя тон ее был крайне рассудительным. Оставалось лишь констатировать, что женщины за две тысячи лет совершенно не изменились. Там и тут высший приоритет у них – все, что плавает на поверхности их богатого эмоционального внутреннего мира. Ынь, одним словом, – его никаким интеллект-коэффициентом не заглушишь.
– Что ты имеешь в виду?
– Бросил им кость, а она железная. Так делают маленькие сопляки, которые обожают мучить животных, а когда вырастают, становятся мокрогубыми фюрерами.
– Что такое фюрер?
– Неважно. Зачем ты к нам приперся? Писать диссер по истории? Почему бы тебе не выйти к ним и не сказать, чтобы шли к черту и не мешались под ногами? Или прямо попросить натаскать тебе ценные исторические сведения?
– Я не занимаюсь историей и вообще оказался здесь случайно.
– Что, эта лоханка забарахлила и занесла тебя сюда?
– Я бы попросил… – оскорбленно завибрировал Ы.
– Почти, – громко оборвал я его. – Сядь, я расскажу тебе про себя. Думаю, это нужно сделать.
Она оторвалась от экранов и плюхнулась на подушки дивана, жуя губу.
– Между прочим, мы еще не познакомились. Я – Людвиг Иван Лекс Третий. Можешь звать меня любым из этих имен.
Она весело фыркнула.
– А я – Мария Маша Маруся Первая. Можешь звать меня просто Мэри.
– Мне больше нравится Маруся. Видишь ли, я даже не имел никакого отношения к Центру исследований времени. Я – наследник, причем всего лишь третий, как можно догадаться по моему имени.
– Принц, что ли?
– В вашем понимании – да. Но наши государственные образования, в отличие от ваших, не имеют административной и социально-политической окраски. Это только механизмы обеспечения. Экономические империи с простейшими функциями – удовлетворение материальных потребностей.
– Чьих? – подозрительно спросила Маруся. – Ваших воротил?