Я, гражданин Украины

Слюсаренко Сергей Сергеевич

И никому не было дела до того, что за день до боя за Труханов остров, все его обитатели на джонках уплыли на Подол, что ракетные шахты были на острове ещё с хрущевских времен и их давно развинтили шустрые азиаты на металлолом. А что до страшного оборонного оружия, примененного против вертолетной армии, – так не надо было стрелять по фабрике фейерверков. Вот и разлетелась продукция по острову, сея огонь и ужас вместо новогоднего детского смеха. В общем – слава богу, обошлось без жертв.

Опустевшие базары Киева и других городов постепенно стали заполнять местные продавцы. Конфликт перешел из активных действий в обмен неожиданными ударами. Как мне удалось выяснить, Миша и ещё двести тридцать человек, находившиеся вместе с ним в заключении, освобождены. Миша, правда, в состоянии глубокого стресса и под воздействием наркотиков проявил неадекватность поведения. Он скрылся в подвале разрушенного

частного дома, где занимался строительством бомбоубежища из дров.

К тому времени, когда спровоцированные мною события были в разгаре, удалось сделать ещё несколько важных открытий относительно моего местопребывания. Я разобрался в системе доступа в подземелье – это было действительно ментальное управление. И ещё – после длительных манипуляций главный компьютер выдал мне потрясающую примочку. Она хранилась в одном из многих внезапно открывающихся ящичков. Это были очки-дисплей с проекцией на сетчатку. Вместе со встроенным микрофоном они позволяли сохранять полный голосовой и визуальный контроль над системой. Поэтому я, наконец, решился на свой первый за многие дни выход из моего убежища.

Глава одиннадцатая

Чёрная точка в небе беззвучно росла. Её безмолвие постепенно превращалось в предчувствие звука, которое разрешилось адским грохотом, похожим на взрыв. Старенький МИГ, чуть не задев за крышу почтамта, вышел из пике и оставил в горячем воздухе над Крещатиком две дымные полосы. Они следовали за ракетами, беззлобно врезавшимися в основание монумента на площади. Бронзовая баба на высоком, когда-то белом столбе, стала медленно заваливаться, с треском раскидывая вокруг себя плитки облицовочного мрамора. Наконец монумент с грохотом рухнул на теплицеобразную конструкцию у подножия гостиницы «Москва», и висевший над площадью истошный женский визг вмиг был заглушен звоном тысячи разбиваемых стекол. А истребитель унизительно расстреляли над Днепром пушки подоспевшей двойки Су-45 с трехцветным флагом на хвосте. Гордые работой «Сушки», выполнив рискованный пролет под аркой Ненависти народов и совершив ритуальную кобру, восходящей «бочкой» скрылись в сторону Подола. Да, сильно поменялось все вокруг.

Воющие пожарные машины, скорые помощи – все это скопилось вокруг Майдана. А в пятидесяти метрах отсюда жизнь шла своим чередом. Создавалось впечатление, что за короткое время люди привыкли и к внезапным налетам, и к в одночасье опустевшим бесчисленным китайским ресторанам и магазинчикам. Ещё совсем недавно казалось, что реклама с иероглифами, продублированная украинским текстом – неотъемлемая часть Крещатика. А сегодня – нет ни следа. Но не только потери изменили вид улицы. Как по мановению волшебной палочки возникли старые знакомцы – напёрсточники. Пассаж, бывший последние два года просто компактным чайна-тауном, вдруг заполнился шикарными авто, а ресторанчики с иероглифами превратились в какие-то подозрительные кафе. Публика, судя по повадкам и лицам, была совершенно бандитская и чувствовала себя там достаточно вольготно. Покой этой братии охраняли молодчики с оттопыренными пиджаками, (имелось ввиду, что пиджаки топорщились от пистолетов в кобурах подмышками) а тех – лоснящиеся от самодовольства милиционеры. Жизнь шла своим чередом.

После долгого сидения на синтезированной пище меня потянуло на настоящее пиво. И чтобы донышек у кружки было нечетное количество. На Крещатике напротив метро всегда стояли два ларька, работающих, как мне кажется, круглосуточно.

– Пожалуйста, мне кружку темной «Оболони», – обратился я к дородной тетке.

– А ты кто? – неожиданно вопросила продавщица.

– В смысле? Клиент, разве не похож? Вот и три рубля есть, – гордо сообщил я.

– Ты наверное не здешний! А пока цел, я тебе объясню – пиво – только для пацанов Черепа! – тихо прошептала тетка.

– То есть как?? Какой такой череп? – удивился я.

– Отвали, – вдруг громко заявила тетка, увидев кого-то у меня за спиной.

За спиной стояли два мордоворота без тени эмоций на лбу.

– Тебе шо у нас на улице нада? – промычал один из них.

– Да ничего, пиво выпить хочу.

– Ну иди и пей себе дома! Тут тока для нормальных пацанов. Панаезжали тут лохи рогатые, уже в Киеве человеку с понятиями проходу нет, – занудил второй и оттолкнул меня от прилавка.

Вступать в дискуссию с гуманоидами мне не захотелось. Да, поменялись нравы в Киеве за пару недель…

Очередной сюрприз поджидал меня на улице Октябрьской революции. Там, напротив Верховного совета, митинговала толпа. Несмотря на российские истребители, защищавшие небо Киева, толпа орала «Украина – без москалив» и «Геть оккупантов» и ещё, совсем уже не к месту, размахивала картонными плакатами

«Геть Мосола-Кравчука» – наверное, из старых запасов. Мы что – опять в эпохе ранней независимости? Да и толпа соответствующая. Какие-то обмылки с воспаленными глазами, облезлыми усами, а то и с оселедцами. Дирижировал митингом, произнося громкую речь невнятными словами, молодой человек типичной наружности. Был он худ, с черными усами, с ранней сединой и чернотой вокруг ввалившихся глаз. Постояв минутку, я разобрал, что он что-то говорил о чеченских братьях и сестрах, польских предателях и требовал возвращения Севастополя Турции. Чеченские братья…Был у меня приятель из Чечни – служили вместе – Коля Коротков по кличке Кейтель. Хоть и дружили, братом назвать я его не мог. А о сестрах и вообще ничего не могу сказать. Что же это за страна такая – не может выбраться из глубокого маразма. Да ну их всех! Я домой иду!!! Но идти домой с пустыми руками – не дело. Только сейчас до меня дошло, что денег-то нет (трешка не в счет)! Хороший повод, чтобы проверить, как я отсюда управлюсь с системой.

Ближайший банкомат находился на выходе из метро недалеко от Национального банка (сразу заходить в банк я побоялся).

Надо сказать, что на улице я себя чувствовал не совсем уверенно. Во-первых, я еще не привык видеть мир с наложенной на него картинкой от дисплея, да и голосовая связь с базой заставляла меня все время озираться из страха показаться сумасшедшим, разговаривающим с самим собой. Эх, надо тренироваться в ментальном управлении. В вестибюле метро в это время было достаточно многолюдно, и просто так вытащить деньги из банкомата я не рискнул. Пришлось для вида запихать в щель телефонную карточку. Банкомат, уже находившийся полностью под моим управлением, принял ее с радостью. Потом я отдал тихую команду – выдать десять тысяч. Внутри тумбы зажужжало, и из щели стали одна за другой выскакивать банкноты. Распихав деньги по карманам, я медленно, не оглядываясь, вышел из метро. Однако, для спокойствия заглянул внутрь уже с улицы. Да, надо быть осторожнее. Мужик, стоявший за мной в очереди к банкомату, бил по нему кулаком и орал: «Десять тысяч, десять тысяч!». Он явно подсматривал за моими манипуляциями. Пришлось в очередной раз проверить весь банкомат. На этот раз энтрудеры нашли нечто, не имевшее отношения к выдаче денег. Камера наблюдения, подключенная к записывающим устройствам в глубоких казематах метро. Следующий раз будем знать. А пока доставим тем, кто вздумает проверять видеозапись, пару веселых минут – пусть увидят, как подошедший к банкомату крокодил Гена вынул оттуда десять тысяч Чебурашек. И никаких моих следов.

А вот и мой дом. Неужели я смогу войти в свою квартиру?

На лестничной клетке шла возня. Два битюга тащили ко мне домой большой платяной шкаф. Им морально помогал сосед – лицо депутатской национальности. Он, сразу сориентировавшись, стал объяснять. Мол, как китайцев прогнали, он, уже награжденный орденом Леси Украинки за победу над врагом, получил льготы. Пока, мол, прошение на занятие моей квартиры, как бесхозной, не принято, он, чтобы, там, мол, не простаивало, и вот… Что-то было написано у меня на лице такое, что битюги молча потащили шкаф обратно, а депутат ещё быстрее скрылся в неизвестном направлении.

В институт я приехал с легкой тревогой. Как оно там? На проходной охранник, бывший совсем недавно свидетелем моего изгнания, весело распахнул ворота, дав мне заехать без всяких препятствий. Внешне в институте ничего не изменилось. Впрочем, ничто и никогда внешне не менялось под ликами великих, выписанных под куполом главного корпуса много лет назад. Посидев недолго в своей каморке под лестницей, поболтав о возможных исследованиях с теми, кто ими ещё занимался, я пошел в отдел кадров выяснить свое теперешнее положение. Ткнувшись туда и увидев массу народа, я решил переждать наплыв, изучая наглядную агитацию. Все было как всегда. Обновленный список украинских терминов в науке. Новые втыкачки-вытыкачки, напивдроты и сойки. Да, разошелся наш Богдан Шендеровский – созидатель новой лексики физиков. Очередная рукописная стенгазета про Полюя и про то, как Рентген его обокрал. А! Вот новое! Размышления о том, что Украина стала первой в мире развитой цивилизацией именно благодаря организованному на государственном уровне антисемитизму. Рискованная для Института физики статья. Ну что же – новая волна! А вот и доска объявлений и приказов – даже приказ о моем увольнении ещё не сняли. Почему-то по собственному желанию. Приказ директора, который уже по счету, «О необходимости использования в процессе программирования на компьютерах только государственного языка и о создании комиссии по контролю над программным продуктом». Кто же, интересно, в который раз подставляет академика? А вот уже, по-моему, и народ из ОК отвалил, зайдем…