Я хочу быть тобой
Шрифт:
— Ни один мужик никогда не откажется от того, что ему может предложить красивая молодая, готовая на все девушка. Потребуется совсем немного времени, чтобы он забыл о своей драгоценной Миле и переключился на меня. И вот тогда уже посмотрим какой ребёнок ему будет нужнее
— Красивая молодая девушка? Так ведь Мила тоже не старуха. Насколько она тебя старше? На три года? На пять?
— На семь между прочим. Мне едва восемнадцать исполнилось, а ей уже двадцать пять, а там и до тридцатника недалеко. Сколько у
— Любой, да не любой, — язвит Юля, портя мне настроение ещё сильнее, — на твоем месте, я бы не рассматривала мужиков, как мясо, которое готово идти исключительно на поводу у своих причиндалов. Если мужчина влюблен, то можно хоть голой, хоть какой перед ним скакать, и у него ничего и нигде не шелохнется.
Вот я как раз и скачу перед Вадимом. А ему пофиг. И на ноги мои, обтянутые короткими шортами, и на майки без белья, и на все остальное. Приворожила его что ли эта тетка? Не понимаю. И от этого злюсь еще сильнее.
— Ты меня специально что ли бесишь? — спрашиваю, яростно хлопнув ладонью по столу, — специально выводишь из себя?
— Даже не думала, — подруга снова хрустит чипсами, — просто меня порой так бесит твоя самоуверенность, что даже хочется, чтобы тебе кто-нибудь нос утёр.
— Ну вот утрут и что дальше? Ты забыла, кто тебе обещал дать денег на покупку квартиры в столице, если поможешь и все получится? Забыла? Ну тогда, давай, вали. Я сама со всем справлюсь, и ни черта ты тогда от меня не получишь!
— Ладно-ладно, Зой. Не кипешуй. Пошутила я. Просто пытаюсь донести, что надо реально оценивать свои возможности, силы и последствия. Увести мужика из семьи не так просто, как тебе кажется.
— Ничего справлюсь. До этого справлялась и тут получится.
— Насчет ребенка… Ты серьезно собираешься родить сейчас? Когда жизнь только-только начинается и вокруг столько всего неиспробованного?
— У что еще делать? Если это поможет устранить Милу и занять ее место. То я хоть пятерых ему сделаю. Хоть каждый год рожать буду. Всё равно потом на его же деньги фигуру восстановлю и няньку найму, чтобы эти спиногрызы мозги мне не выносили.
— Эх и продуманная же ты баба, Зайка. Я тебе даже иногда завидую.
Я сама себе завидую. И еще больше буду завидовать, когда, наконец достигну своей цели.
Смотрю на часы. Одиннадцать.
Я обещала Миле вернуться до полуночи. Это так бесит, но надо и дальше играть воспитанную послушную девочку.
— Все. Я домой.
— Так рано?
— Меня ждут, — кривлюсь, потому что знаю наверняка — меня никто и не вспоминает. Они там поглощены друг другом. Возможно
— Забей.
— Не могу. Мне еще надо одно дельце провернуть, пока Мила не в себе и порхает, как блаженная идиотка.
Глава 11
Кажется, у меня размягчилось все серое вещество внутри черепной коробки. Особенно пострадали те кусочки, которые отвечали за хлопоты, тревоги, переживания и осталось только сахарное желе, единственное назначение которого — это плющить мою физиономию в улыбке.
Я хотела смеяться, потому что была счастлива. И одновременно плакать по этой же причине.
А я все думала, с чего это меня в последнее время из крайности в крайность бросает и подкидывает. А оно вон что.
— Я буду самой бестолковой беременной на свете, — блаженно улыбаюсь, привалившись к плечу Вадима.
— А я буду сумасшедшим мужем самой бестолковой беременной на свете. Стану носить по городу в два часа ночи в поисках волшебного десерта из клубники, тертого шоколада и жареных грибов.
— Ммм, звучит очень аппетитно.
— Еще я буду гладить твой большой живот и разговаривать с дочерью.
— С дочерью? — отстраняюсь, удивленно глядя на него, хотя сама тоже уверена, что будет девочка, — почему ты так решил?
— Знаю.
Ох уж это уверенное мужское «знаю». Звучит так брутально, что от восторга мурашки по коже.
— А если все-таки пацан?
— Дочка.
Вадим непреклонен. И так суров, что я не могу удержаться и треплю его за щеки:
— Хорошенький-то какой.
— Сейчас ремня получишь, — в шутку хмурится
— Не получу, — показываю ему язык, — беременным нельзя по попе.
— Даже так? — наглая рука сжимается на моем бедре, скользит вверх, ныряя под подол домашнего платья, — или вот так?
Я охаю. Не знаю, из-за беременности, или из-за общего эмоционального подъема, моя кожа становится настолько чувствительной, что даже такое прикосновение пробивает до дрожи.
— Вадим…
— Ммм, — он занят изучением моей ляшки.
Гладит ее, выписывая какие-то закорюки, а я едва дышу:
— Что ты делаешь?
— Закрой глаза.
— Что?
— Просто закрой глаза и чувствуй.
Я покорно зажмуриваюсь, растворяясь в своих ощущениях.
Теплая, жесткая, немного шероховатая ладонь, упругие кончики пальцев, горячая полна растекающаяся по организму.
В медленно выведенной линии узнаю букву:
— Я…
Он прикасается дальше, мучая и одновременно заставляя задыхаться от удовольствия.
Проваливаюсь все глубже, тону в этих ощущениях. Буквы, которые он выписывает на коже, словно светятся у меня внутри, пылают алым пламенем перед глазами:
— Тебя…