Я хочу сейчас
Шрифт:
– Нет.
– Нет. И не могли. Вы не были серьезным кандидатом. Просто дружок. Вы небогаты. Должно быть, гонитесь за деньгами Симон, мистер Апплиард?
– Началось с этого, но потом я влюбился.
– Да-а, пока не влюбились слишком сильно, я вам скажу кое-что. У Симоны нет ни гроша. Возможно, было от отца, но теперь это у Джульетты. Вроде опеки. Это должно огорчить вас. Сожалею. – Вид у него был не столько сочувственный, сколько презрительный. Он с шумом выпил виски, грохоча льдом. Ронни был оглушен, и это на время ослабило боль от новости. Он тупо сказал:
– Ей придется передумать. Я имею в виду Джульетту. Она никогда не обездолит Симон.
– Поскольку озабочена благосостоянием дочери? В жизни не
– Я не это имею в виду, – сказал Ронни, оправляясь от удара даже скорее, чем пустел стакан. – Джульетта не может допустить, чтобы Симон перестала быть богатой и оказалась вне ее мира, ее орбиты. Она потеряет контроль над дочерью. Так не пойдет.
– Мм. Тут, мистер Апплиард, вы попали в точку, спорить нечего. Знаете, Джульетта мне не очень нравится. Это она развела меня с Симоной; наверно, так поступала со всеми. А мы с девочкой ладили неплохо.
– В тот вечер было непохоже.
– Конечно, но я не знал, что Симоне было так велено. По крайней мере внушено. – Парро начал второй стакан. – Цели своей вы, по-моему, не достигнете, даже когда рак свистнет, но желаю удачи. На вас мне наплевать, но я рад всему, что может причинить моему старому другу Студенту хоть маленькую неприятность.
– Вы его хорошо знаете, да?
– Черт возьми, мы почти росли вместе. Он родом отсюда. Провел несколько лет на Востоке, избавляясь от акцента, хлопковый ублюдок.
– Слушайте, – сказал Ронни возбужденно, – что это за два злосчастных дельца?
– Не понял.
– Извините: некий Сесиль Сакстон говорил мне, что…
– Старина Сесс? Слушайте, разве не чудный старикан? Говорит словно один из героев Вудхауса, [19] а сам – сын инженера в Лидсе. Он тоже избавился от акцента, и удачно. Я пытался заставить его говорить по-старому, и, знаете, он забыл. Не мог больше. Потрясающий старик. Но я перебил вас.
– Пожалуйста! В общем, Сакстон сказал, что Мэнсфилд был замешан в двух сварах или скандалах. Он назвал их злосчастными делами. Одно с матерью Мэнсфилда, что-то с дарственной. Другое было, когда он служил в армии, в Германии.
19
Английский юморист
– О Господи! – Парро ухитрился сердечно расхохотаться, ничем не показывая, что Ронни теперь ему нравится. – Студент с матерью никогда не ладили. Честно говоря, на старуху мне было наплевать. Приехала из Бостона и подчеркивала это. [20] Ну, она, наверно, думала, что Студент смягчится, если передать ему состояние, пусть верховодит и тратит деньги скорее, чем можно сосчитать. Да и налог на наследство ее здорово тревожил. Итак, настал день, когда все бумаги были подписаны, и пока авторучки укладывались в карманы, Студент спросил: «Это означает, что дом и все теперь мое, мама?» И она ответила: «Чертовски верно, сынок». И он сказал: «Ладно, мама. Пошла вон!» Вот злосчастное дельце с матерью.
20
Бостонцы всегда смотрели свысока на прочих американцев
– Боже! – сказал Ронни. – И она ушла?
– Не сразу, нет, но в конце концов ублажила его, вернувшись в Бостон. А потом ублажила еще больше, испустив дух как раз через три месяца. Другое дельце было давно, по-моему, в пятьдесят пятом. Лейтенант Студент Мэнсфилд – кстати, знаете, почему ему дали это дурацкое имя?
– Чудное какое-то.
– Чтобы помнил, что в жизни вечно учатся. Можно сказать, что он это усвоил. Ну, лейтенант Мэнсфилд обосновался в немецком городке, забыл название. Старик его был еще жив и давал ему на содержание несуразно мало. И Студент начал пополнять свои доходы. Продавал колбасникам американский газолин, сигареты и прочее, но заработать много не мог. И Студент объединился со своим сержантом. Они стали поджидать на безлюдных поворотах дороги местные машины, именем американской армии останавливали, если приличные, и говорили шоферу: «Вылезай, майгер, и иди пешком. Но на память отдай нам кошелек и часы». Они наставляли на майгера револьверы так уверенно, что он исполнял просьбу. Потом привозили машину к приятелю Студента, и тот давал им кучу марок. Они делили – две трети Студенту (за идею) и треть сержанту. Ну, в конце концов американская армия, разумеется, узнала, что происходит, и взбесилась всерьез. Так что Студент перестал быть офицером и его посадили за решетку для пущей острастки. Сержанту тоже пришлось плохо. Наконец Студента отправили домой, казалось, что перспективы у него не блестящи, но вовремя умер старик (говорят, из-за подвигов сына и реакции начальства). Как бы то ни было, с финансовыми проблемами Студенту стало заметно легче. Вот злосчастное дело в Западной Германии.
– ГОСПОДИ! – Ронни случалось чувствовать, что его поведение может нравиться не всем, да и он не привык кого-либо осуждать, но сейчас был очень близок к этому. Его волновали не столько поступки Мэнсфилда, сколько возможность выкрутиться, выйти сухим из воды. Как ему удалось? Тут без серьезной поддержки не обойтись! Ронни допил виски и сказал:
– Но как он вылез из всего этого? Настолько что Джульетта избрала его мужем Симоны? Она ведь знает эту историю.
– Конечно. И Симона знает. Все знают. Понимаете, он богач. Значит, принадлежит к узкому и сплоченному кругу, нечто вроде системы взаимной обороны. Их так мало, что если один выпадет, будет похоже на пустой стул за столом. Так что выкрутиться можно почти всегда, если ты богат. И ты будешь котироваться на брачном рынке выше всех, что бы ты ни сделал и даже не смог сделать.
– Даже если…
– Черт побери, может быть, врут, но давным-давно, куда бы вы ни пошли, везде говорили о Студенте. О свиданиях двух парочек, где второй парень, исполнив свой долг, работал и за Студента. И, мистер Апплиард, если подумать, в данном случае импотенция это плюс: ведь лучшего для девушки, которая не хочет, чем муж, который не может, не придумаешь!
– Как я понимаю, вы с ней спали.
– Нет, до этого не дошло, уж не знаю, что она вам говорила. Мы решили уехать вместе, наложив табу на секс, чтобы она могла расслабиться и лучше узнать друг друга. Но, как вы хорошо знаете, этого не случилось. Не будем вспоминать. Аппи, дружок, вы, по-моему, сидите в дерьме, но если можете чем-нибудь досадить Студенту, я вас поддержу, не сомневайтесь. Теперь пойдем и накачаемся.
– Похоже, мне следует. Чего я не пойму, так это зачем я здесь. Ваше мнение?
Парро закончил очередной стакан не торопясь.
– Должен сказать, ничего не приходит на ум. Вы можете оказать Джульетте какую-то услугу?
– Я – нет. Только парень, с которым я приехал.
– Да-а, она ждала как на иголках вас обоих или, следовало бы сказать, его. Мм-гм… Вы ее, наверно, чем-нибудь задели? Стали ей перечить?
– Я немного поспорил с ней, когда был…
– На людях?
– Да, насчет…
– Черт возьми, неважно, насчет чего. Аппи, старик, за такую ошибку придется расплатиться. Если вы впрямь влюблены в Симон, Джульетте все об этом известно. И вас притащили сюда, именно чтобы продемонстрировать то, что вы видели, когда я заговорил с вами. Картинку вроде показанной мне в Лондоне, только еще более впечатляющую. Счастливую пару, где третьему нет места.
– Да, это верная мысль, признаю.
– Интересно, продержится ли он дольше вас…
– Я убью ублюдка, если продержится.