Я хочу жить
Шрифт:
— Никакой радости… – одними губами пробормотал он и добавил громче: – Он очень страдает.
— Да, конечно, представить только, как ты теперь настрадаешься, – продолжал сокрушаться флекс, не расслышав.
— Да… Но я говорил о Гроносе, – поправил его Луксонт.
Старик обмяк в изумлении и на несколько секунд замолчал.
— Что?! – воскликнул он наконец. – Тебя только что резали живьём, а ты ещё думаешь о страданиях… маньяка?
— Ну и что? – отвечал саркисоид, тяжело дыша и придерживая рукой живот. – Просто я чувствую, по биополю. И он показался мне измученным сегодня. Может, он болен?
— Он же мутант, – махнул щупальцем флекс. – Из-за мутации никто даже не знает, к какой расе он принадлежит. Видел, у него язвы и опухоли по всему телу? Да… Когда-то и я видел, хотя
— Значит, я прав, – заключил Луксонт. – Может, он просто срывается на нас? Пытается отвлечься от собственной боли?
— Тебе-то какая разница? – всё поражался флекс.
— Просто…
Саркисоид замолчал и продолжил зализывать раны. Разрезы оказались глубокими и затрагивали мышечную стенку живота: такое точно не затянется за одну ночь. К счастью, весь оставшийся день прошёл для обитателей комнаты с бассейном спокойно – маньяк их больше не забирал. Луксонт старался сохранять неподвижность, насколько это было возможно. Для заживления нужен покой. Хотя бы до тех пор, пока слёзы не прекратят брызгать из глаз при малейшем шевелении. Поначалу каждый вдох приводил к усилению боли, и это при едва удовлетворительной атмосфере корабля. Задыхаться или терпеть боль? В любом случае, не имея никаких способов отвлечься, саркисоид невыносимо страдал. Ночь он провёл практически без сна, хотя наутро стало немного легче.
Разбудили пленника донёсшиеся снаружи нарастающий смех и топот. Из бассейна показался флекс, по-видимому, ощутивший вибрацию открывающейся двери. Состояние ран Луксонта улучшилось, и он наконец-то смог нормально сесть. Вошли двое слуг. Бросив на пол горсть пищи, они удалились, о чём-то оживлённо переговариваясь. Луксонт услышал обрывок разговора:
— Вот как?
— Да, а потом – бабах! И нету. Вот умора!
— А теперь вы куда?
— Отправляемся на Фантропи за едой для какого-то хрыча, который, оказывается, ещё не сдох. Завтра будем на месте.
— Ни разу не был на Фантропи…
Голоса затихли вдали, и саркисоид заметил, как отчего-то погрустнел его друг. Даже не притронулся к еде, хотя только что вроде бы ждал завтрака.
— Фантропи… – повторил Луксонт. – Что-то слышал о такой планете.
— Да это моя планета, Кси, – упавшим голосом проговорил флекс. – Это я хрыч, который не сдох…
Луксонту стало очень жаль старого флекса.
— Забудь, – сказал он, ласково коснувшись его щупальца, – они сами не знают, что говорят.
— Мне всё равно, что они говорят, – пробормотал флекс. – Жаль, что я больше туда не вернусь… – он печально опустил щупальца.
Не прошло и часа, как флекса забрали. Луксонт волновался, ведь для измученного старика очередная пытка могла стать последней каплей. Завтра корабль приземлится на его планете, но он не сможет даже на миг вернуться на родину, подышать родным воздухом! Не говоря уж о том, чтобы увидеть родные пейзажи… Если бы только можно было его спасти!
Взгляд саркисоида упал вдруг на дверь. Из тоненькой щели под ней торчало что-то, напоминающее конец верёвки. Недолго думая, Луксонт подполз и не без опаски потянул за него. Это действительно оказалась длинная, толстая и прочная верёвка! Кто только мог её подсунуть? И тут в мозгу саркисоида родилась идея. Ему всё ещё было больно двигаться, он даже не пробовал вставать… Раны только начали затягиваться. Но ведь для флекса завтра – единственный шанс! Он точно не доживёт до следующего визита «Хайрона» на его планету. «Я – саркисоид. Я всё равно регенерирую. Флексу ещё хуже, чем мне! Я должен…» Никогда прежде Луксонту не приходилось принимать таких отчаянных решений, ведь он никогда не попадал в по-настоящему опасные ситуации.
Он погрузился в бассейн, задержав дыхание, и привязал верёвку прочным узлом к решётке. В воде двигаться было не так больно, как на суше, но всё равно тяжело. Мышечные усилия требовали повышенных затрат кислорода, и о том, чтобы дёргать верёвку без возможности дышать, нечего было и думать. Вынырнув со свободным концом верёвки, Луксонт перекинул её за край бассейна и, чуть отойдя, начал тянуть. Опять та же дилемма. Кислорода теперь достаточно – но неизбежно приходилось напрягать живот… Не выдержав, саркисоид застонал и опустился на пол. На коже лица его смешались вода, слёзы и пот. Быть может, оторвать решётку совсем невозможно? Быть может, все его усилия – зря? Нет, нельзя допускать сейчас подобных мыслей! Сделав лишь краткую паузу, он продолжил работу. Наконец, из-под воды донёсся скрежет и бульканье.
— Есть! – Луксонт не удержался от восторженного крика, поняв, что решётка поддалась.
Схватившись рефлекторно за болезненный живот, он разжал пальцы и увидел, что они запачканы кровью. «О, нет… Нет, ничего, это не смертельно. Я опять регенерирую, ничего страшного», – утешил себя он и осторожно вылизал кровоточащие места. «Так жаль, что нечем перевязать…»
Дело ещё не было сделано. Погрузившись снова в бассейн, саркисоид отодвинул сорванную решётку в сторону и уставился в зияющий чернотой проём. Это казалось ещё большим безумием, нежели тянуть верёвку с израненным животом. Животный страх поднимался из глубины подсознания и охватывал разум при одной только мысли… Но нужно было проверить, куда ведёт этот канал. Луксонт ничего не знал о протяжённости канализационных труб. Окажись канал слишком длинным – и он захлебнётся внутри. Доверить разведку амфибии? Но ведь старый флекс слеп! Он обязательно заблудится… попадётся… Стремление спасти друга всё-таки пересилило страх. Саркисоид всплыл у стены, сделал максимально глубокий вдох и нырнул, сразу направившись прямо в трубу.
Сперва Луксонта окружала кромешная тьма. Стараясь плыть быстрее, он порезался обо что-то острое по пути, возможно, о торчащий гвоздь. Но скоро впереди забрезжил просвет. Труба раздваивалась, и внизу, под собой, саркисоид увидел какой-то вентилятор. Другой канал поднимался наверх. Именно оттуда шёл свет. Чувствуя нарастающий недостаток кислорода, Луксонт устремился туда, надеясь, что сможет поскорее всплыть. Хотя ему неоткуда было взять в этом уверенность, и в груди всё сжималось от страха. Свет становился ярче. И вдруг саркисоид увидел, что квадратное отверстие, ведущее из трубы, закрыто другой решёткой! Смертельный ужас заполнил сознание. «Ну конечно, как я мог об этом не подумать – ведь если труба соединяет между собой разные бассейны, другой водосток будет точно так же закрыт! Плыть назад?! Нет, поздно, я задохнусь! Я сейчас умру!..» У него уже кружилась голова от недостатка кислорода, а в ушах начинало звенеть. Он едва удерживался, чтобы не расширить лёгкие: если в них попадёт вода – это уже точно станет концом. В отчаянном порыве саркисоид метнулся к злополучной решётке и дёрнул её изо всех оставшихся сил. Это всё, что он мог теперь сделать. О, счастье, эта решётка оказалась прикреплена непрочно! Скорее! Скорее на воздух!
Едва успев вынырнуть в середине бассейна, Луксонт судорожно вдохнул, но это почти не принесло облегчения: здесь было очень мало кислорода. Обессиленный, изнемогающий от духоты, саркисоид сосредоточил всю волю, чтобы доплыть до края и выбраться на твёрдую поверхность. Тело налилось свинцовой тяжестью, его словно пригвоздило к полу. Распластавшись, Луксонт хрипел, раз за разом расширяя грудную клетку и хватая ртом обеднённый кислородом воздух. Восстановить дыхание не удавалось. «Дышать… – стучал в висках внутренний голос, – я должен продолжать дышать». Странно, как для такого простого действия ему вдруг потребовалось усилие воли… Он понимал, что стоит расслабиться, сдаться – и настигнет смерть. Когда Луксонт вновь открыл глаза, перед ними всё кружилось, плыло и множилось, но, оглядевшись, он всё-таки заметил на стене пульт генератора атмосферы. Подняться на ноги и идти было нереально, так что саркисоид кое-как добрался до вожделенной цели ползком. И всё-таки, чтоб дотянуться, ему пришлось встать. Это удалось не с первого раза: мышцы предательски дрожали и отнимались, даже опора на стенку помогала слабо. Наконец, подвинув ползунок шкалы до нужного уровня, Луксонт снова упал и теперь уже полностью сосредоточился на дыхании. Вскоре его измученная грудь наконец-то задышала размеренней. Голова перестала кружиться, и он смог осмотреть помещение, в которое попал.