Я хочу жить
Шрифт:
— Тогда, может… Пойми, ведь Луксонт подвергает себя опасности, – не унимался старик. – Быть может, ты мог бы выйти на планету вместо него?..
— Ни-ког-да! – чётко проговорил антигм и почему-то хрипло закашлялся.
— Ведь ты колонизатор…
— Именно потому, что колонизатор – не выйду!
Они встали на промежуточной платформе. Огави упёрся своими передними лапками в бока и, прищурившись, посмотрел на амфибию.
— Ты думаешь, пучок щупалец, что быть колонизатором так удобно? А я тебе скажу, что это. Как будто ты носишь чёртову бомбу с собой, которая в любой момент может
Остаток пути вверх по вертикальной лестнице беглецы молчали. Наконец, выбравшись из шахты, они оказались перед округлым герметичным люком, указав на который, Огави хрипло проговорил:
— Всё, пришли, – он почему-то отплёвывался какой-то слизью. – Вы идите, а мне, тьфу, кажется, пора, тьфу, обратно. А то уже питательная среда пошла. Щ-щас!..
Огави наклонился, из его рта вылился, наверное, целый литр слизи.
— Она такая противная… – посетовал антигм, брезгливо морщась и вытирая рот лапкой. – Сладковатая на вкус, но при этом такая гадость… Вы не представляете!
— Это не тот выход, который находил я, – заметил Луксонт.
— У того сейчас стоит охрана.
Махнув на прощанье, Огави скрылся в шахте с лестницей.
— Не благодарите! – донеслось оттуда.
От лужи на полу шёл знакомый зеленоватый дымок, и она прямо на глазах наполнялась чем-то живым и подвижным.
— Неужели… Фантропи… – запинаясь от возбуждения, прошептал флекс.
Саркисоид медленно приоткрыл дверцу люка. Из проёма дохнуло холодом. Пришелец шагнул за порог корабля и сразу ощутил, как на его руках зашевелился флекс.
— Воду видишь? – проговорил он. – Близко?
— Немного… вдалеке, – признался Луксонт.
— Какая она, моя Фантропи? Красивая? – с трепетом в голосе спросил старик, когда они отправились в путь.
Саркисоид не знал, как сказать флексу о том, что он видит. Может, это всё же не та планета? Насколько хватало взгляда, вокруг расстилалась бескрайняя пустошь. Поверхность представляла собой сплошной безжизненный желтоватый камень. Лишь река да постройки какого-то города, стоящего на горизонте у её берегов, слегка оживляли унылый пейзаж.
— Ах, почему я не могу это увидеть! – начал убиваться старый флекс.
— Вообще-то… здесь… – решился, наконец, Луксонт, – почти ничего нет.
— Значит, сейчас магнитный закат… – блаженно произнёс флекс.
— Магнитный?
— Да, Фантропи… магнитная планета, – объяснил старик. – Здесь всё живёт, подчиняясь ритму особых волн. О, какой знакомый воздух! Сохрани, Кейяр! – он ненадолго замолчал, будто прислушиваясь.
Луксонт ничего не слышал, кроме эха собственных шагов. Вдруг снова раздался взволнованный голос флекса:
— Вот… Сейчас… Я чувствую!..
До ушей саркисоида донёсся протяжный гул и грохот, доносящийся прямо из-под ног, как будто из подземных недр. Что это?! Земля начала трескаться. Луксонт сделал шаг в сторону, увидев образовавшуюся под своей ногою щель в твёрдой почве. Сначала на свет вылезли серые побеги с бутонами, которые прямо на глазах распустились, образовав над его головой сплошной щит из серебристых блестящих зонтиков. В некоторых бутонах спали животные, существа всевозможных видов, цветов, размеров… Они встрепенулись и полетели, поскакали, поползли навстречу начинающемуся дню. Длинные и толстые зелёные плети, будто проволока, прорвались из-под земли и, взметнувшись вверх, замерли в самых причудливых конфигурациях. В некоторых местах их покровы лопнули, и показался розоватый сок. Луксонт продолжал движение к реке. Мимо проносились странные, похожие на извивающиеся электрические молнии, существа. Когда они рассекали воздух, раздавался звук, похожий на треск разряда. «Да, наверное, я не смогу жить на такой планете», – с грустью подумал саркисоид, ощущая неприятное пронизывающее чувство.
Вблизи реки руки его начали непроизвольно трястись, а голова – кружиться и ныть.
— Пора прощаться, – сказал Луксонт, присев на колени.
Нужно было скорее отправляться в обратный путь. Он опустил тело амфибии в прозрачную воду, которая тоже оказалась полна жизни.
Наконец-то! Наконец-то флекс спасён. Эта планета – его родина, его дом. Здесь он наверняка быстро поправится и обретёт давно забытое счастье.
— Я так благодарен тебе, Кси! – воскликнул флекс. – Ты спас меня от гибели. Пожалуйста, береги себя! Торопись!
— О, флекс… Твоя планета такая особенная… – произнёс Луксонт, дрожа от переполнявших его чужеродных волн, точно тепло, распространявшихся по телу. – Как же ты жил на корабле Гроноса?
— Ну… Мне было непросто, – признался старик, отплывая от берега.
— Прощай, флекс! – крикнул саркисоид, осторожно поднимаясь с колен. Ему казалось, достаточно одного резкого движения, и он потеряет сознание. – Там, вверх по течению, я видел город! Может, они помогут тебе!
— Хорошо, Кси! – донёсся до него уже почти неразличимый голос флекса. – Храни тебя Кейяр!..
— Я не знаю такого… бога…
Луксонту удалось сделать не больше ста шагов по направлению к кораблю. Он бросил напоследок взгляд в сторону реки и рухнул на низкорослый серый зонтик.
— Я хотел сказать вам ещё тогда, перед облучением саркисоида, но не решился, – обратился к Гроносу голубой сакрин, сидевший за контрольной панелью корабля и ожидавший приказа к отбытию. – Этой пыткой вы больше помогли ему, чем навредили.
— Что ты имеешь в виду? Расшифруй, – заинтересовался тиран.
— Он ведь – фототроф. У жителей Саркис питание солнечной энергией тесно связано с биополем, энергия напрямую преобразуется в простраль. А перегрузка солнцем приводит к активации поля со всеми сопутствующими бонусами. Это называется – фотоактивация. Готов поспорить, он сейчас отлично себя чувствует, ваш саркисоид.
— М-да… Этого я не учёл, – протянул Гронос, задумчиво глядя в иллюминатор, за которым мерцало молниями лиловое небо планеты Фантропи. – Ты умён, Сиур. Не зря ты наш пилот.