Я и Софи Лорен
Шрифт:
Рэб Цыгуткин мне скомандовал:
– Несем!
Взял я вес, двенадцать килограммов! А для меня так целый пуд, такой тяжелый. Рэб Цыгуткин суетится, вьется рядом. Корячась, дотащил его в кладовку, этот пуд. А у нас кладовка, как алтарь. Три замка, и две щеколды, и засов…
За труды, что я чуть не загнулся, но допер, – рэб Цыгуткин награждает отличившегося: он мне сунул в руку одну плитку. В финской же обертке, стограммовую!
Душа ликует, отдает в висок…
Почему
Я был счастлив и отправился домой.
Прошла неделя, а потом еще. А может, больше. И опять сюда стекаются евреи! А потому что в синагоге, как всегда… По субботам здесь Суббота, в синагоге.
Сказать, чтоб здесь давали есть, я не скажу, но выпить наливали обязательно. А как выпьешь, ты не замечаешь, что голодный. Вот такая, извиняюсь, аберрация!
А еще тоска, что жизнь прошла. Все ж старики. А здесь общение, я знаю? Чтоб развеяться…
Вот и аншлаг.
Все помолились, не без этого.
Рэб Цыгуткин верховодит как всегда:
– Кто имеет слово, что сказать?
И вот тут встает рэб Зелик, прихожанин. Он как тень. Как осенний лист, застрявший между ноябрем и декабрем. Последний лист, такой он был тишайший. Он был Зелик небольшого роста…
Чтобы он когда-нибудь возник?! Он лист, как тень! Но пригубил – оно ему хватило. И, опираясь на свои нетвердые две ножки:
– Рэб Цыгуткин! – несказанно осмелел.
Тот с места:
– А!
– Спасибо за подсказку – букву «а»! А где наш коллективный шоколад?
Цыгуткин зыркнул на меня – изничтожающе! Мол, неужели я его спалил?!
Но я был ни при чем, при чем – Австралия!
Этот Купчик тосковал по родине. Но при таких деньгах – и тосковать? И вот тут он – шоколад уже у нас – взял и прилетел в родной Донецк, и это в середине января. Нет, в синагогу не явился (он далек), но в свой последний день перед отлетом…
В общем, едет он на «Мерседесе» по Донецку. Вдруг он видит: Зелик?! Точно, он!
Он шел дряхлеющей походкой, очень старенький…
А родился он еще в Варшаве. Там и жил. Оттуда и фамилия: Варшавский. Он был прекрасный «мастер по мужчинам». Он обшивал Варшаву от и до: шелковые смокинги, костюмы… Все: «Маэстро Зелик!» – так он шил! К нему очередь была до Белостока…
Потом война.
Бежал.
Остался жив.
Осел в Донецке.
Маэстро хлястиков и накладных карманов, Варшавский обшивал уже Донецк: двубортный, однобортный, шерсть и твид. Плюс пальто особого покроя: реглан, из кашемира макинтош… А в жилетках равных ему не было! Уже не говоря про остальное…
Когда Купчик был один из нас, Зелик обшивал его фигуру. Во все мужское. С ног до головы.
И Купчик, благодарный, это вспомнил:
– Зелик Маркович?! Садитесь, подвезу!
– Купчик, что ли?! Ты ж у нас в Австралии!
– Австралия приехала в Донецк!
И приглашает подвезти, куда он хочет.
Едут. Говорить о чем-то нужно? Вырулили на погоду, на мороз и… Дед Мороз всплывает сам собой:
– И как вам, интересно, Дед Мороз?
Зелик делает широкие глаза:
– Который Дед?
– Который в синагогу!
– В синагогу?! Дед Мороз?! Ты не ошибся?!
– Он вам еще подарочки принес! Вы что, не помните?
Зелик делает глаза уже навыкате. Его аж развернуло от вопроса:
– Нам? Подарочки?! Мороз?!
– Да, финский шоколад!
– Финский шоколад?! Который что?
Казалось, Зелик подрабатывает эхом…
Тогда Купчик рассказал про маму с папой.
И Зелику открылась вся картина.
Но это ж Зелик, он интеллигент, ему же стыдно за Донецк перед Австралией! И он:
– Ну-у, я тогда болел… – впервые в жизни. В смысле, не болел (болел он часто), а то, что он впервые обманул. – А вот мой дом, чуть не проехали, спасибо!..
Купчик был, скорее, раздосадован.
В тот же вечер Купчик улетел.
Тут как раз суббота подоспела. А точней: Суббота, лучше так.
Про «Karl Fazer» в синагоге… В общем, что это за «Fazer» – знать не знают. И не знали бы!
Теперь Варшавский. Еврею надо мало, чтоб напиться. Он пригубит – и уже готов.
Он весь поднялся в день Субботы, во весь рост. И, последний лист, сошедший с дерева, спьяну начал требовать законное:
– А, интересно, что вы всё молчите?
– Что я молчу? – насторожился рэб Цыгуткин.
– Что Дед Мороз подарочки принес…
Рэб Цыгуткин поперхнулся где сидел. Быстро побледнел. Но, на меня пронзительно взглянув, собою овладел еще быстрее:
– Рэб Зелик! Ты же пьян! «Что Дед Мороз…» Иди проспись! У нас же синагога!
Он в несознанку окунулся с головой.
А все ж… Никто не знает: что такое? Переглядываются…
Зелик чудо мягкий человек, как кашемир. Был как тень, как лист последний. Выпил «лист»! И рот открыл. Так что теперь молчать?!