Я иду искать
Шрифт:
— Я напишу! Мы с папой напишем! — Эмлемба готова была сейчас бежать, искать, писать. — И фотографии приложим! И будем всё-всё читать, читать, читать про Халхин-Гол!
Она помчалась к себе домой, а за ней и Васька убрался.
«Пишите, пишите, — подумал я, укладываясь на ночь. — А мы с отцом выйдем на человека из редакции и моментально всех героев найдём!» И всё-таки мне было немножко обидно оттого, что Васька, а не я догадался про их ранения и вообще про всё!
Я внимательно рассмотрел фотографию. Танкисты в длинных суконных гимнастёрках,
А эта смешная, с косичками, смотрела на забинтованного, и он ей что-то говорил… Но сколько я эту фотографию в руках ни вертел, ничего нового не увидел.
Глава седьмая
ЖЕСТЯНАЯ КРУЖКА
На человека из редакции отец две недели выходил. У него такая записная книжка есть (дед её называет «Нужник»), там телефоны всех нужных людей записаны: таких, которые что-нибудь достать могут или сделать. Но вот оказывается, и они не всё могут — джинсы-то не достали и нужного человечка так и нет.
День за днём идёт, а нужного звонка всё нет.
Только Эмлемба названивает:
— Костя! Алё! Это Лена Пантелеева! Костя, ну когда же мы будем поиск продолжать?
Я Аге строго-настрого запретил меня к телефону звать. Велел, чтобы говорила, будто я на зимние каникулы в пионерский лагерь уехал. Между прочим, уехал Васька, вместе со своим оркестром, так что и он ко мне не приставал.
Я уж и сам на Фонтанку, 59 ходил, в Дом прессы, где все газеты выпускают, но там загородка и милиционер стоит. Я как его увидел — обратно повернул, ясное дело: не пустит. Я уж совсем разуверился, что отец человека найдёт. Скажет: «Извини — попозже», как с джинсами. Но вдруг за ужином однажды он говорит:
— Не имей сто рублей, а имей сто друзей. Завтра в четырнадцать ноль-ноль тебя будет ждать в вестибюле Дома прессы Сан Саныч.
— А кто это?
— Какая нам разница, — сказал папа, намазывая на хлеб толстый слой масла. — Главное, он может публикацию устроить!
На следующий день я пошёл в Дом прессы и уселся в красное кожаное кресло. Сан Саныч опоздал на полчаса. Я сразу увидел журналиста: на нём было всё фирменное — и джинсы, и кожаный пиджак, и ботинки самые попсовые — с окованными узкими носами. Только он был очень молодой, не такой, как международники в передаче «Сегодня в мире».
Он повёл меня куда-то по лестницам и длинным коридорам. Я раньше думал, что в редакциях стоит страшный шум: машинки печатные стучат, корреспонденты в телефонные трубки орут, а чуть что, сразу — прыг в машину и на место происшествия… А тут во всём здании тихо-тихо, только где-то далеко типография гудит. И почти что никого нет. Кабинеты, кабинеты, и в каждом не больше двух человек. Сидят, в бумажки уставившись, какие-то тётеньки, как будто это не редакция, а бухгалтерия.
— Давай! — Сан Саныч взял у меня конверт с фотографией. — Разрешите?
— А, это ты? — поднял от бумаг голову седой человек с очень интересными глазами: вокруг них был чёрный ободок, как
— Вот пионер фотографию принёс! — сказал Сан Саныч небрежно. — Мне кажется, любопытно.
— К Васильковскому ездил? — спросил «траурный» человек. — Так я и думал! А в Тихвин когда собираешься?
— Я не сторукий Шива! [1] — сказал Сан Саныч, усаживаясь в кресло.
1
Шива — индийский бог.
— Это точно! Чего нет, того нет… Ты и двумя-то руками норовишь ничего не делать, извини за откровенность!
— Вечно со мной так! — надулся Сан Саныч. — А я, между прочим…
— Ты — гений! — примирительно сказал «траурный» человек. — Ты ищешь себя. Только мой тебе совет: ты себя поскорее находи. Жизнь штука короткая… Где фотография? Так! — сказал он, взглянув на неё краем глаза. — Ну как тебя после этого называть? Я, конечно, могу предположить, что ты неграмотный, но, согласись, это сложно!
— В чём дело? — заволновался Сан Саныч.
— Ты, конечно, не стоглазый Аргус, но хоть свою родную газету, в которой ты служишь и жалованье получаешь, просматриваешь иногда? Так, для общего развития?
— В чём дело? — опять пробормотал Сан Саныч.
— Да опубликована эта фотография! Неделю назад опубликована! — И «траурный» человек, порывшись на столе, достал номер, в котором под заголовком «Отзовитесь» я увидел пионеров и танкистов.
— Саня! — В дверь просунулась кудлатая голова. — Вот ты где! Наконец-то! Давай к главному! Сейчас тебе фитиля вкрутят!
«Траурный» человек аккуратно закрыл за Сан Санычем дверь и подошёл ко мне.
— Отклики были? — спросил я. Но у меня получилось так тихо, что «траурный» человек переспросил:
— Что, что?
— Отклики… — Надо ж! Пока отец искал выход на нужного человечка, Эмлемба и компания опубликовали фото!
— Да нет! — сказал «траурный» человек. — И как подсказывает опыт, вряд ли будут. Ты лучше вот что мне скажи: как это получилось, что ты про публикацию не знал?
— Я болел, — прошептал я. — Задание нам дали до каникул, а я в каникулы болел…
— Так! — сказал он. — Ну, ты на ребят не сердись. Они сюда целой депутацией явились! Такой шум подняли! Вот вне всякой очереди их материал опубликовали! Наверное, на это весь порох у них и вышел… Ты не обижайся! Они не забыли тебе сказать — они отвлеклись!
Голова моя тяжело клонилась вниз.
— Как тебя зовут?
— Макаров. Шестой «а».
— Так. А меня — Георгий Алексеевич. Ну что ты! Они не специально! Или ты расстроился из-за того, что откликов нет? Да, брат, — сказал он, обнимая меня за плечи, — поиск — вещь тяжёлая… Ищешь, ищешь… И всё как в пустоту. Пишешь, пишешь… Но ты не расстраивайся! Ну-ка!..