Я/Или ад
Шрифт:
Внутри следующего домика сидели два пожилых человека и курили экстракт некоего растения, воздействующего на их мозг, в результате чего они получали ложные сведения о совершенно никогда и нигде не существующих мирах. Это уже была подлинная наглость!
— Я! Я! Я!!! — заорал я, стараясь пробиться в их онемевшие от воздействия дурмана органы чувств.
Один открыл глаза, посмотрел на меня, улыбнулся и дружелюбно сказал:
— Хорошая Будда — мертвая Будда. Лучше чудо, чем юдо. Уууу…
И он вновь затянулся своей лживой дрянью, а его оболваненный мозг тут же поставил против величайшего из величайших — Меня! — непроходимый блок, так что даже я оказался не в силах никак до него достучаться.
— Негодяи! — не сдержавшись, прокричал я. — Что вы делаете! Я пришел! Вот — мир! А вы отгородились в своих внутренних маразмах от Меня и от Мира! Ну, я… Впрочем, заглянем еще в парочку домиков. В парочку-другую.
В соседнем домике мужчина пилил бревно, а женщина помешивала что-то в котле. Женщина, при виде меня, опять склонилась, совсем как девушка в первом домике, в поклоне страха и почтения, а мужчина стал что-то мне кричать, очевидно высказывая Мне (!) какие-то требования.
— Сволочи! Низкие грешники! Покайтесь, пока не поздно!! Сейчас я со всеми вами разберусь! — прокричал я ему в ответ. — Вы должны молиться обо Мне, думать только обо Мне, а вы, вместо этого…
В другом домике женщина только что родила ребенка.
— Я! — крикнул я в ухо ребенку, появившись тут же прямо над ним и сотворив себе грозное лицо с четырьмя глазами. Женщина тут же затихла в глубоком обмороке, а ребенок… Ребенок вообще, как тут же выяснилось, ни хрена не соображал; он даже ничего не знал о простой возможности существования великого Меня, не говоря уже о том, чтобы быть со Мной, прийти ко Мне, любить Меня…
— Сволочи! — завопил я. — И вы еще имеете право размножаться!.. Чтобы рождались такие дебилы, которые затем…
В последнем домике лежал мертвец, а над ним что-то шептал бритоголовый мужчина в желтой одежде.
Это уже было последней каплей, это взбесило меня полностью.
— Я! Я! Я! Я! — громко проговорил я, и мужчина обратил на меня свой взгляд, полный ужаса и благоговения, а вот мертвецу было все безразлично.
— Господи! — вдруг обрадованно воскликнул мужчина. — Ты явился! Прими душу грешника этого…
— Я!!! — заорал я на него с такой силой что он упал замертво.
— Я!!!!! — повторил я, обращаясь уже к двум мертвецам. — Тоже мне! “Явился”! Здрасьте, я ваша тетя, прими душу… На хрен она мне упала!.. Значит, вы… Вы, в своем убогом, мерзком и гнусном мире, не только имеете наглость рождаться полными имбецилами, но потом еще наслаждаетесь своими вонючими телами, затуманиваете собственные мозги, чтобы уйти от реальности и Меня, работаете, забывая о главном и главнейшем, что есть во Вселенной — обо Мне, но и помимо всего этого, еще и подыхаете, гады, полностью на меня наплевав!.. И никто, никто здесь мне не принадлежит, и ничто мне не принадлежит. И ни один камень не сказал мне, что он любит Меня!.. Мне не нужны ваши ужасы, ваши грехи, разврат, маразм мозгов и смерть! Мне были нужны вы, ваша любовь, Я к вам явился, а вы!.. Но раз так — вы заслуживаете самого сурового наказания!..
Хотя я это и сказал достаточно громко, мертвецы меня совершенно не услышали, поскольку их разум отлетел уже в это время в какую-то неизвестную мне область, куда мне было сейчас неинтересно заглядывать, а может, и вообще был закрыт доступ. Но какие же гады!..
И тогда я воистину вознегодовал. И решил во всей своей славе проявить свою грозную справедливость и мощь.
— Эй, вы!.. — строго приказал я мертвецам. — Встаньте и идите! Идите прочь в вечной немощности и гадостности! Бесконечно шляйтесь по этому убогому, мерзкому миру и никогда не умрите, оставаясь на веки вечные в ваших отвратительных, болезненных телах! Да будет так!
Тут же оба мужчины вскочили на ноги, посмотрели друг на друга и на Меня своими отупевшими, уже успевшими как-то противно ссохнуться, лицами без отлетевшего разума и засеменили прочь отсюда, с неимоверной резвостью выскочив в дверь.
— Вот вам! — удовлетворенно воскликнул я, перемещаясь в предыдущий домик.
Наклонившись над разоравшимся ребенком и его еще не пришедшей в себя мамашей, я грозно сказал:
— Ты, слизь, оставайся такой же, как ты сейчас и есть! Испытывай муки голода, жажды, ужаса, отчаянья, уныния… И никогда более Я не приду к тебе!.. А ты… А пошла ты!
Одним движением мизинца я превратил роженицу в ничто.
Оказавшись рядом с мужчинами, курившими оглупляющую траву, я строго повелел:
— А вы оставайтесь навечно запертыми там, где вы получаете ложные сведения о никогда и нигде не существовавших мирах. Вы будете рваться наружу, вы будете жаждать Меня, но — увы! Никогда более Я не явлюсь вам!
К сожалению, они так и не поняли в этот момент постигшую их участь, но я все равно был удовлетворен, предвкушая, что их ждет тогда, когда все их фантомы проявят свое ничтожество и исчезнут, как разоблаченные призраки, а их воображение рухнет, словно разбиваемое кулаком зеркало, отражающее неправильный лик, и тягостное осознание своей вечной, фальшивой тюрьмы вопьется внутрь их мозгов, будто карающая безжалостная пиявка.
Прежде чем заняться любовниками, я сжег дотла домик трудолюбивой семьи, слегка насладившись беготней их заметавшихся, горящих тел и истошными воплями. А затем я встал над юношей, который до сих пор осоловело лежал рядом со своей любимой и что-то исступленно шептал.
— Ты гад! Ты причина и истина всех зол здесь! — прогремел Мой Глас. — Покайся, грешник, сволочь!! Вместо того чтобы жаждать Меня, ты плодишь и производишь себе подобных и весь этот муторный мир! Сгинь отсюда куда-нибудь внутрь, во тьму!
Юноша тут же поспешно начал сворачиваться в клубок, на манер змеи или моллюска без раковины, который свихнулся и теперь хочет почему-то полностью в себе самом завернуться; от него остался лишь небольшой пузырящийся сгусток телесного цвета и вскоре лопнул, изрыгая зловоние, и разлетелся в виде отдельных вонючих брызг повсюду. С юношей было покончено.
— Да будет так! — грозно произнес я.
И тогда я приблизился к девушке.
Она сидела, обхватив ноги своими тонкими руками и прижав к ним лицо, словно стараясь зарыться там, спрятав глаза и душу.