Я, инквизитор. Башни до неба
Шрифт:
Метзингер, услышав эти слова, тихонько заскулил, но ничего не сказал. Конечно, все ждали, что именно я первым войду в тайную комнату Шумана. Но, как я ранее объяснял Григу, мы, инквизиторы, были созданы из слишком ценного материала, чтобы рисковать нашей безопасностью бессмысленным образом. Ведь моя жизнь была не только моей собственностью, чтобы я мог бездумно её потерять. Я должен был думать о Святом Официуме. Поэтому я приказал Метзингеру снять пояс, ловко скрутил из него петлю и набросил ему на шею.
– Как видно, големов не существует, однако их следует опасаться, –
– Господин Григ, если вы уверены, что Шуман не оставил никаких ловушек, например, капкана или чего-нибудь столь же приятного, то добро пожаловать внутрь.
– Конечно, и каждый раз, входя внутрь, он бы её разбирал, – буркнул Карл. – Нечего сказать, это было бы очень удобно.
Хотя он и капризничал таким образом, но как-то не спешил пройти секретным проходом.
– Лампу в руки и идём, Метзингер, – приказал я.
– Но я там никогда...
– Всё бывает в первый раз. Вперёд!
Помощник Шумана стонал и шмыгал носом, но у него не было никакого выбора. По всей вероятности, в глубине души он надеялся, что если окажется полезен, то его вины будут прощены, а наказание отсрочено. Не странно ли, что обычно люди, предающиеся даже наихудшим порокам, считают, что достаточно одного или нескольких добрых дел, чтобы всё было забыто и прощено? Может, инквизиторы ещё должны были встать в рядок и петь «осанну» такому раскаявшемуся под принуждением грешнику?
Метзингер прошмыгнул внутрь тайника, держа в руках подсвечник таким образом, как будто собирался использовать его в качестве оружия. Я не думал, что на нас кто-нибудь нападёт, но всё же не дал бы руку на отсечение, что Шуман не оставил в своей комнате ловушек. Да и зачем ему их, кстати, как заявил Григ, каждый раз разбирать? Достаточно было бы знать, куда ставить ноги...
В конце концов оказалось, однако, что комната–мастерская была безопасна и пуста. Пуста, если принимать во внимание присутствие живых существ, поскольку в её центре стоял человекообразный истукан высотой примерно в восемь футов. Этот деревянный великан был непропорционально сложён. Его руки заканчивались огромными широкими ладонями, а короткие, мощные ноги опирались на ступни в форме положенного набок колеса. К широкому туловищу была приделана неестественно маленькая головка. У неё не было ни рта, ни носа, только глаза и что-то наподобие ушных раковин.
– И что это за чучело? – Буркнул я. – Эй! – Я ткнул в бок моего спутника. – Я к тебе обращаюсь! Что это?
Метзингер упал на четвереньки.
– Голем, мастер инквизитор, – поспешно выдохнул Метзингер. – Один из многих, которые будут оживлены. Да, да, это о нём постоянно говорил мастер Шуман.
– А почему он такой бесформенный? Почему не похож на человека?
– У него есть всё, что нужно работнику, мастер, – отозвался мужчина, при этом с опаской поглядывая на мою ногу. – Большие руки и устойчивые ноги. Органы речи ему не нужны, потому что он должен выполнять приказы, а не отдавать их и с не обсуждать. Я слышал, как он разговаривал об этом с теми
– Это даже логично, – признал я. – И много таких страшил вы уже наделали?
– Матерь Божья, перестаньте, чего доброго, он нас услышит. – Метзингер в ужасе посмотрел на статую.
Я снова пнул его под рёбра носком сапога. Он застонал и свернулся в клубок так быстро, что чуть не вырвал поводок из моих пальцев.
– В моём присутствии ты не должен бояться никого, кроме меня самого, – утешил я его. – Понятно?
– Не бейте меня больше, умоляю!
– Не бейте? – Я пренебрежительно фыркнул. – И эти дружеские тычки ты называешь битьём? Ой, мальчик мой, ты ещё узнаешь, что такое профессиональное избиение, поверь мне.
– Вы же обещали, что если я всех выдам, то вы смилуетесь надо мной... – отчаянно завыл он.
– Хорошо, хорошо. Где остальные истуканы?
– Пока есть только этот, – Метзингер засопел и попытался встать так, чтобы я находился между ним и мнимым големом. – Потому что его оживление требует огромных усилий и затрат. Множество заклинаний, магических формул... Скажу я вам...
– Воображаю себе, – перебил я его. – Особенно эти расходы. Только почему он деревянный? Как деревянный голем будет носить камни? Он же рассохнется на солнце или сгниёт от сырости.
– Это только прототип, – тут же поспешил с объяснением Метзингер. – Мастер Шуман, то есть я хотел сказать: этот чёртов каналья и висельник Шуман, сказал, что если что-то пойдёт не так, то легче уничтожить голема из дерева, чем из камня. Ведь его можно попросту сжечь или изрубить топорами...
– При всём этом безумии Шуману не откажешь в капле здравого смысла, – признал я. – Впрочем, тем хуже для него...
Я обошёл вокруг голема и несколько раз постучал по нему костяшками пальцев, а один раз даже сапогом. Метзингер при каждом звуке, которое издавало дерево, прижимался к земле и стонал. Я покачал головой.
– Прибереги эти стоны на потом, – проворчал я. – Ибо придёт ещё время, когда они тебе очень пригодятся.
Он разрыдался. Матерь Божья Безжалостная, почему люди плачут, когда я невинно с ними шучу?
– Слушай-ка, Метзингер, а куда делись эти якобы колдовские книги?
Ибо на данный момент единственное, что я видел, это деревянного истукана. Но трудно осудить кого-то судом инквизиции по обвинению, что он вырезал себе подобного уродца. Особенно когда этот кто-то столь известен и уважаем, как Шуман. И имеет столь серьёзных покровителей.
– Мастер Шуман, то есть этот мерзавец, –Метзингер поднял кулак и погрозил им отсыревшему потолку, – всегда приносит книги с собой в сундучке. Негр носит их за ним и их охраняет.
– И что он делал с этими книгами?
– Негр? Ну так я же сказал. Носил.
– Шуман, идиот! На чёрта мне твой Негр...
– Ах, вот я дурак. – Он с громким шлепком хлопнул себя по лбу. – Шуман выполнял инструкции, добрый мастер, содержащихся в этих книгах. Над каждым деревянным элементом он читал заклинания и покрывал их снизу доверху дьявольскими символами, написанными человеческой кровью.