Я, инквизитор. Башни до неба

Пекара Яцек

В конце концов, Патрик нашёл документы, выданные Тофлером, и они с Зальцем склонились над ними. Я ждал их вердикта, чувствуя, как громко бьётся сердце, и с трудом сдерживался, чтобы не заглядывать им через плечо.

Если бы документы оказались поддельными, меня ожидал бы не только позор, но я также навлёк бы на себя гнев Бугдоффа, а также в отношении меня началось бы расследование, проводимое, наверное, самим Зальцем. Конечно, меня не лишили бы инквизиторских инсигний, но для моей будущей карьеры это могло стать смертельным ударом. По крайней мере, пока о деле не забудут.

В конце

концов, Бугдофф выпрямился.

–Документы подлинные, – заключил он с явным облегчением и благосклонно посмотрел на меня. Я понимающе кивнул.

– Ну да, подлинные, – неохотно подтвердил Зальц, который, как видно, по неизвестным мне причинам надеялся, что окажется по-другому.

Он со вздохом отодвинулся от стола.

– Тем не менее, я хочу знать, что произошло в Христиании, Мордимер. Ты дашь мне подробный отчёт об этом Тофлере и том деле, в которое вы были вовлечены.

Я уже собирался покорно согласиться, когда меня вдруг посетила мысль, что не стоит поддаваться воле инквизитора из Хеза.

– Если документы не были сфальсифицированы, я обязан соблюдать содержащиеся в них приказы, – ответил я.

Зальц посмотрел на меня, удивлённый этим неповиновением.

– Что? Ведь я говорю тебе, что не существует никакого Максимилиана Тофлера. Дело подозрительно.

– По крайней мере, ты так утверждаешь. Кто теперь докажет, что это не так? – Глядя ему прямо в глаза, я повторил предложения, которые он недавно использовал против меня.

Щёки Вильгельма Зальца покраснели. Он уже открывал рот, когда...

– Мордимер прав, – неожиданно поддержал меня Бугдофф. – Если документы являются подлинными, а ты сам убедился, Вильгельм, что так оно и есть, то содержащийся в них приказ по-прежнему в силе.

– Но я повторяю вам, что в Хезе нет такого инквизитора! – На этот раз совместными усилиями нам удалось вывести Зальца из равновесия.

– Может, он недавно перешёл в хезское отделение, и ты ещё не успел с ним познакомиться? – Рискнул предположить Бугдофф. – А может просто, уж прости, память уже служит тебе не так, как раньше. Потому что ты знаешь, что все мы стареем, Вильгельм, – добавил он с улыбкой, которую даже я счёл лицемерной.

Зальц покраснел ещё сильнее.

– Я вижу, что мне нечего здесь делать, – процедил он и развернулся на каблуках.

Когда за ним закрылась дверь, Бугдофф обратил взгляд в мою сторону.

– Ты молодец, Мордимер, – сказал он. – Эти ублюдки из Хеза думают, что они умнее всех, и все должны плясать под их дудку.

– Он на нас донесёт...

– И пусть доносит! Документы на нашей стороне. Ну его к чёрту, этого осла. Ты знаешь, что в Академии мы называли его Бараньим Лбом? – Он улыбнулся своим воспоминаниям.

– Вы вместе учились? Он выглядит гораздо старше тебя, Патрик.

Он сплюнул сквозь зубы.

– Ты мне тут не юли, Мордимер. Я всё равно тебя не люблю и не полюблю. Но в этом случае я тобой доволен.

Он оставил меня в комнате, а сам, уходя, ещё ворчал что-то про себя. Не знаю точно что, но там были слова: «Досталось тебе наконец, Бараний Лоб». Со свойственной мне проницательностью я предположил, что Бугдофф и Зальц не были во время учёбы в Академии закадычными друзьями. И Патрик наконец-то нашёл возможность годы спустя досадить тому, кого не переносил. И правильно, ибо в памяти нужно хранить как злые, так и добрые поступки ближних.

– Ты ведь не думаешь, что Зальц действительно забыл или не заметил в Хезе Тофлера, не так ли? – Спросил я, когда мы встретились вечером в столовой.

– Он Бараний Лоб, но даже в бараньей башке есть немного мозгов, – ответил Бугдофф.

– Так кем был... кто такой Максимилиан Тофлер?

Бугдофф внимательно посмотрел на меня и на минуту задумался.

– Я думаю, – сказал он наконец, – что он является кем-то, кто не работает в Хезе, но может свободно распоряжаться специальными документами из Хеза. И взять себе имя, какое только он захочет.

– Ах, вот оно как, – буркнул я.

– Именно так.

– Он не выглядел как член Внутреннего Круга... Хотя, честно говоря, он и инквизитором-то не выглядел, – добавил я.

– Забудь о нём и забудь о деле, которое ты с ним вёл, чем бы оно ни было. И скажу честно, что сегодня я уже не хотел бы знать, что тебя с ним связывало.

– Ничего особенного. Только...

Он быстро и решительно поднял руку.

– Я сказал, Мордимер: не хочу ничего знать.

– Я не понимаю. Ты их не любишь? Боишься? Ведь они одни из нас.

Бугдофф даже не поморщился, когда услышал эти вопросы.

– Конечно, я их боюсь, как и должен бояться каждый человек в здравом уме. Что не отменяет того факта, что я их уважаю, ибо они не только одни из нас, но даже лучшие из нас. Мы являемся одним стадом, Мордимер. Только если обычные люди являются овцами, а мы – пастушескими собаками, то они, инквизиторы Внутреннего Круга, являются пастырями. Ты понимаешь, что я хочу сказать?

Я понимал. И на этом мы закончили разговор. Трудно, однако, было не задавать себе вопросы, касающиеся дела в Христиании. Действительно ли Тофлер вёл расследование, касающееся архиепископа, и хотел ли он спасти балующегося чёрной магией Шумана? А может... может, он придумал сказку про интригу архиепископа, зная, что я буду не в состоянии проверить его слова? Может, на самом деле речь шла только о книге? О чернокнижном гримуаре с рецептом создания големов? Мне показалось, что книга является подделкой, а Тофлер убедил меня в этом мнении. Но если, только предположим, она содержала знания о реальных, но давно забытых ритуалах, то не была ли она предметом, которым должен был заинтересоваться Внутренний Круг?

Я был не в состоянии ответить себе на эти вопросы. Ни сейчас, ни, как я думал, потом. Однако я знал, что, кем бы ни был Максимилиан Тофлер, он останется в моей памяти интересным собеседником и человеком, который в некоторой степени изменил мой взгляд на мир. Скажем точнее: на радости этого мира. А ещё точнее: на женщин. Благодаря ему я узнал, что женщины являются чувствительными и тонкими инструментами. А благодаря прекрасной Катрине я стал виртуозом, умевшим играть на этих инструментах даже самую изысканную мелодию. Я уже знал, что в будущем я буду часто гастролировать, применяя различные техники и пробуя многие инструменты, потому что я ведь был художником в разнообразном и интересном мире.