Я исполню твои мечты
Шрифт:
– Говоришь, твои катера? – он показал глазами на покачивающиеся судна.
В общем-то, не бог весть какого класса для зажравшегося Виссарионова, но всё равно отличные рабочие лошадки. То, что нужно для крепкого малого бизнеса.
– Мои, – с гордостью ответил Пётр.
– Анни получила в наследство дом на берегу Ладожского, – Александр назвал населённый пункт, где находится дом, оставленный Звягильским, ткнул в точные координаты на телефоне. – Туда ведь можно на твоём рысаке добраться? Пристань там есть, точно знаю.
– Можно, – кивнул Пётр, бросив ошарашенный взгляд на Анни. – Сегодня уже Ладога красным показывает [2] , а вот завтра после обеда – домчим.
– Что скажешь, Анни? – повернулся Александр к наследнице.
– Но…
– Рад, что ты согласилась, – спокойно ответил Виссарионов.
Глава 6
Каково же было удивление Александра, когда на следующий день он, подъехав к дому Анни, увидел рядом со знакомым подъездом женщину, крепко держащую объект его непрошенной симпатии за руку.
2
Штормовое предупреждение. Просторечие.
Он заглушил двигатель и выбрался из комфортного салона. Анни встрепенулась, тут же у нему направилась та сама женщина, очевидно, бабушка подопечной Звягильского. Изрядного пенсионного возраста, сухопарая, высокая, с тонкими губами на узком, сморщенном лице. Ничего общего с ассоциациями, которые возникают со словом «бабушка». Пирожки с капустой для оравы внучат такая особа печь не станет, а вот ходить строем заставит наверняка.
– Александр Павлович, – отчеканила бабуля. – Меня зовут Антонина Захаровна, я – бабушка Ани. Как я понимаю, вы предлагаете сегодня посмотреть дом, который достался ей по завещанию.
– Совершенно верно, – Александр чуть поклонился, с лёгким удивлениям глядя на Антонину Захаровну.
Антонина, Тоня… более неподходящего имени для этой сухой старухи с поставленным, как у военачальника, голосом, пожалуй, не придумать.
– Я еду с вами! – заявила старуха.
– Простите?
Александр не опешил, не удивился, наверное, что-то подобное он ожидал. Посмотрел на молчаливо стоящую в стороне Анни, которая вцепилась бледными тонкими пальцами в небольшую сумку-рюкзак.
– Я еду с вами. Не думаете ли вы, что я отпущу Аню одну в компании совершенно незнакомого мне мужчины?
– Именно так я и думаю, – улыбнулся Александр.
– Это недопустимо, как взрослый человек вы должны это понимать.
– Почему же? – всё с той же улыбкой поинтересовался он.
У Виссарионова были деловые партнёры из разных концов света, в том числе тех, где пригласить девушку без сопровождения действительно недопустимо. Разговаривать с ней без присмотра старших родственников и серьёзных намерений – и то запрещено. Встречались и приятели, успевшие стать родителями несмышлёных малышей, которых звать на увеселительную прогулку стоило только после предварительного разговора с родителями. Если бы Александру вообще пришло в голову что одно, что второе. Здесь-то что за причина? Семья Анни вряд ли исповедует ислам, а сама она перешагнула порог совершеннолетия, успела даже на второй курс института перейти.
– Я не знаю вас, впервые вижу и не собираюсь отпускать с незнакомцем ребёнка!
– Уверен, вы навели обо мне справки, – спокойно ответил Александр. – Уверяю вас, у меня нет цели обидеть Анни, причинить ей вред. Поймите, у меня нет ни времени, ни желания заслуживать ваше расположение, входить в доверие, более того, мне это не нужно и неинтересно. Я собираюсь показать наследуемое имущество Лесонен Анни, для этого зарезервировал два места на катере. Два, а не три. Если вы имели твёрдое намерение направиться вместе с нами, должны были сообщить заранее, а сейчас никто не станет высаживать пассажира ради вашей прихоти.
– Мы можем отправиться позднее, – продолжала настаивать Антонина Захаровна.
– Не можем. Моё время не бесконечно. Анни – совершеннолетний, дееспособный человек, именно ей завещано имущество, и я не вижу ни одной причины в вашем сопровождении взрослой внучки.
– Знаете, что! – Антонина Захаровна подобралась, как пантера перед прыжком. – Значит, она не поедет вообще! Я не отпускаю её. Аня, домой, сейчас же!
– Значит, не поедет, – Александр равнодушно пожал плечами. – Если вы считаете, что Анни не нужно своими глазами убедиться в том, что недвижимость, за которую ей придётся в будущем платить немалый налог, действительно существует и находится в пригодном состоянии, она может остаться дома.
– Но?.. – опешила Антонина Захаровна, отступив на пару шагов от собеседника.
– Вы хотите, чтобы Анни получила кота в мешке, за которого потом платила со своих скромных доходов?
– Нет.
– Тогда будьте любезны, оставьте свой пыл. Анни? – он посмотрел на девушку, которая всё так же стояла, понуро опустив голову. – Нас ждут.
– Хорошо. Надеюсь, к семи вечера, как обещано, вы вернётесь, – каркнула старуха.
– Не сомневайтесь, – спокойно ответил Александр и открыл дверь автомобиля, куда через несколько секунд бесшумно скользнула Анни, окутав сладким и одновременно древесно-свежим ароматом, как пахнет сама юность и край, где они находились. Карелия.
– Добрый день, – произнёс он, когда сел за руль и посмотрел на пассажирку.
– Добрый, – пискнула та в ответ, щёки при этом едва заметно порозовели. – Извините, – добавила она, посмотрев в лобовое стекло на улицу, где осталась стоять Антонина Захаровна, изображая памятник оскорблённой добродетели.
– Ничего страшного, я понимаю, – солгал Александр.
Он не понимал подобной заботы. Это казалось ненормальным, нет, это и было ненормальным, вернее – нездоровым… Возможно, девятнадцать лет не самый взрослый возраст, вероятно, для бабушек внуки навсегда остаются маленькими, несмышлёными детьми, требующими неустанной заботы, но ведь и малышей стараются приучить к самостоятельности в пределах здравого смысла.
Как же часто взрослые неосознанно уродуют своих детей, превращая их в заложников собственных страхов, комплексов, нежелания видеть мир таким, каков он есть. Хуже только, когда они делают это осознанно, с циничной расчётливостью и единственной целью – навсегда привязать к себе. На внутренние рассуждения о мотивах бабули не хватило времени, показался причал.
Александр остановился, вышел, обошёл машину, подал руку Анни, помогая выбраться. В очередной раз отметил собственную реакцию на нечаянную секундную близость с этой странной девушкой. Постарался отбросить в сторону неуместную жажду, практически граничащую с похотью. Сумасшествие какое-то!