Я - Книга
Шрифт:
Благодаря подруге я не слишком тосковала по Сержу и чтению. Коль она давно смирилась с тем, что её вряд ли прочитают в ближайшие годы, то и мне смирение показалось простым и доступным средством от апатий и фрустраций. Не скажу, что это сильно радовало — зато свою печаль я всегда могла разделить с Апологетикой, так же, как и она свою — со мной. Мы могли часами сидеть в обнимку, глядеть на противоположную стену комнаты, чувствовать близость и сопереживать друг другу.
Что касается Николая, то я не обращала на него особого внимания. Мы с Апологетикой поняли, что я Николаю не понравилась, а она — понравилась. Только это дело прошлого,
Наша жизнь текла спокойно и мирно; казалось, относительно безоблачное существование продлится ещё Читатель знает сколько дней. И я пока не понимала, что привязалась к своей подруге настолько сильно, насколько она помогла мне перестать нуждаться в любимом читателе.
Серж снова появился у Николая только через полтора месяца после того, как вернул меня. Я не сразу заметила его. Пару недель назад Апологетика объяснила, почему Книги далеко не всегда могут видеть и слышать людей: люди для Книг — существа высшего порядка, как бы мы их при этом не называли: Читателями или Богами, Идиотами или Типографами. Поэтому возможность воспринимать мир людей на расстоянии зависит не от нас, Книг, а от них — высших существ. После того, как человек и Книга как-то пообщались — появляются возможности для пересечения миров, и чтобы Книге научиться ими пользоваться — нужно долго медитировать. А вот человек легко может открыть такой канал связи — и тогда мы видим и слышим его, причём нам кажется, что это случается неожиданно.
И вот Серж подошёл к полке и посмотрел на меня.
Я схватила подругу за руку, испугалась и задрожала. Неужели он вспомнил обо мне и только ради этого пришёл к Николаю? В моей душе моментально ожили все невероятные видения и волшебство от общения с Читателем. Но я не смела и пикнуть, боясь заглянуть Сержу в глаза.
— Твой Читатель — всемогущ, — прошептала мне на ухо Апологетика.
— Может, он захочет стать и твоим Богом, — ответила я.
— Если пришло время — значит, такова наша Судьба. Если нет — мы с тобой не будем огорчаться.
— Только… только мы можем расстаться… — неожиданно дошло до меня. — Я не смогу смириться, если больше не увижу тебя…
— Я тоже… — подруга крепче ухватилась за мою руку.
А Серж продолжал буравить меня пытливым взглядом — нашу связь я чувствовала всеми своими волокнами. Затем он повернул голову в сторону Николая. За это мгновение я так переволновалась, что едва не заорала на всю полку о том, что не хочу покидать подругу даже ради любимого Читателя.
— Кстати, я купил себе эту книгу, «Безусловная Любовь», — сказал Серж Николаю.
Тот ничего не ответил, будто бы не расслышал приятеля и уткнулся в монитор компьютера. А Серж подошёл к окну, открыл его и закурил.
В отличие от Николая, я прекрасно расслышала Сержа. Высказанная мной тревога по поводу мук выбора сменилась полным недоумением. Я часто-часто заморгала и посмотрела на подругу. Но она, похоже, не совсем понимала меня сейчас, потому как сказала:
— Нам с тобой надо решить. Я боялась сказать тебе об этом первой… но рано или поздно настанет
— Мы махнёмся символическими телефонами, только я не умею звонить, — машинально ответила я. — Апологетика… милая… Серж сказал, что купил меня! Но он меня не покупал!
Подруга замерла на миг, будто что-то припоминая.
— О нет! — запаниковала я.
Потому что вспомнила рассказ Весёлой Науки о том, что у каждой Книги есть сёстры, имеющие то же имя. Со своим озарением я совсем позабыла об этом факте. Вот только факте ли? Ведь из моей памяти благополучно стёрлись первые несколько часов жизни…
— Я ни разу не встречала своих сестёр! Я даже не встречала Книг, которые встречали своих сестёр. Может быть, это выдумка?
— Нет, это реальность. Сёстры и братья — это порождения Типографов. И я уверена, что такое возможно только при полном попустительстве Авторов.
— Если Серж купил в Магазине мою сестру… это доказывает то, что они существуют…
— Да, это так. Не грусти по этому поводу…
— Но он променял меня на сестру! — воскликнула я, едва сдерживая слёзы.
— Я скажу тебе больше, — Апологетика глянула в сторону Сержа. — Некоторыми Книгами выдвинута гипотеза о том, что все сёстры и братья содержат в себе одно и то же Литературное Произведение.
— Этого не может быть! Это… это бессмысленно! Это ересь!
— Это ересь. Книги пока не могут этого доказать, — ответила Апологетика.
— А… люди? Читатели? Серж…
— Серж увидел в Магазине Книгу с таким же именем, как у тебя. Он купил её, потому что ты ему понравилась, и он решил, что эта новая Книга тоже ему понравится.
— Но он вернул меня Николаю…
— Он Бог. Он даёт тебе возможность нового опыта. Это его выбор, а мы не можем выбирать себе Читателей.
Предательские слёзы скатились по моей обложке и коснулись вечно неподвижных метафорических ног. Снова какие-то непонятности, сомнения, грусть.
— Я в растерянности, милая… Я не знаю, как смириться с Судьбой, если этот новый опыт может нас разлучить. Ты — сильная и мудрая, ты переживёшь. А мне что делать?
— Во-первых, нас пока никто не разлучает, — Апологетика снова покосилась в сторону Сержа, который больше не обращал на Книги внимания. — А во-вторых, я никакая не сильная и не мудрая. Я такая же ранимая душа, как и ты, и очень к тебе привязалась. Я тоже не знаю, как звонить, и мой левый сосед не умеет. Может быть, Книжные символические номера телефонов — это врождённая иллюзия, придуманная Типографами, чтобы дать нам хоть какую-то надежду. Поэтому давай просто жить, моя любимая Безусловная Любовь. А боль… что боль? Если Читатели причиняют нам боль, может быть, это важно для нас.
Мы нежно обнялись и замолчали. Так было спокойнее и уютнее. Но мы не думали, что левого соседа Апологетики — Булгакова Избранное — не на шутку взволновала эта ересь про сестёр. Дискуссия пошла по цепочке стоящих на полке Книг, но, дойдя до Сектоведения, затихла. И вернулась обратно. На следующий день Апологетика рассказала мне, что Книга по имени Сектоведение когда-то была знакома со своим братом. Они страшно ругались и ссорились между собой из-за одинаковых имён, и если бы Сектоведение мог, то он бы совершил первое в истории книгоубийство. А конфликтовали они по причине того, что в них содержалось одно и то же Литературное Произведение, и каждый утверждал, что его Произведение лучше, чем у брата.