Я - кукла
Шрифт:
– Ты- мертв, я сам помог тебе. Ты- мертв, и я умер.
– Я остался жив. Я выжил.
Глаза его вдруг приобрели осмысленное выражение. Голос приободрился.
– Вик. Так ты не сдох?
– Как видишь, нет.
– Когда тебя схватили, я постарался, чтоб никто тебе не помог. Я был уверен, что ты сдох.
– Я знаю.
– Значит ты опять ускользнул, а я теперь загибаюсь.
Мы помолчали, каждый думая о своем.
– Вилис, ты не мог бы мне помочь?
Он выдержал большую паузу и начал
– Я бы мог, но кто ты сейчас и на кого работаешь?
– Благодаря твоим заботам я потерял родину и теперь служу Югославии. Вот мои документы.
Он взял документы, но не раскрыл их. Он смотрел на меня.
– Я все- равно ничего не увижу, но поверю тебе...
Это даже хорошо, что ты служишь им. Тебя наверняка интересуют подробные события, в которых я участвовал.
– Да.
Тельс сглотнул, и в уголках его распухших губ появилась сукровица.
– Задавай вопросы и не смотри, что я плох. Я выдержу.
Я вынул из кармана проект соглашения двух государств.
– Кто состряпал этот липовый документ? Ты понимаешь, о чем я говорю?
– Я.И он одобрен руководством Литвы.
– Почему он появился?
– Сербы захватили в плен нашего снайпера, который раньше работал в отделе департамента и занимался формированием и распределением боевых групп в горячие точки. Он слишком много знал.
– И это явилось причиной появления документа?
– В департаменте испугались разглашения некоторых вещей. Мог бы быть международный скандал. Решили всех добровольцев- литовцев убрать с фронта и состряпать документ, который переключил бы общественное мнение на другие дела.
– А разве сербы опубликовали какие-нибудь данные?
– Нет. Но они отдали их русским, а там некоторые газеты, которые нас не любят, начали печатать неприятные факты.
– А украинцы были предупреждены вами?
– Нет. Даже господин Коваленко, которому я должен был отдать документы не знал его содержание.
– Странно. Его содержание уже знали мы.
– Это все наш департамент, он через своих агентов постарался предупредить югославскую сторону. В основном через МИД.
– Зачем?
– Мы предполагали, что иностранный подданный, господин Коваленко, устроит побоище в ресторане и, либо он будет убит, либо арестован. И в том, и в другом случае документ- раскрыт, он в ваших руках, и скандал бы начался.
– Так в чем же вы просчитались?
– Ваше правительство все отдало КРУ, и дело здесь заглохло.
– Вилис, а кто в тебя стрелял? Ты знаешь?
– Не знаю, но догадываюсь. Политика- дело темное и грязное. Коваленко, у него кличка "Кабан", агент КГБ. Видно узнав, в какую кашу он попал, попросил дружков отыграться на мне. Вот мне и конец. У тебя все?
– Да. Почти...
– И я задам тебе вопрос. Ты свалил Кабана?
– Да, я.
Вилис закрыл глаза. Тело его обмякло.
– Это хорошо. Так этому мешку с говном и надо. Прости меня, Вик. Я рассказал тебе все, потому что виноват перед тобой. Живи долго.
С уголков его губ поползла красная нитка.
– Иди. Я устал. Хочу отдохнуть.
Я вышел из палаты и пошел по коридору. У входа на лестницу стояла мощная фигура в синем халате, который был распахнут, так как не сходился на животе. Голова фигуры была перевязана.
– Одну минутку, молодой человек.
Передо мной стоял Кабан. Как же я забыл, что Кабан попал в эту же больницу после драки в ресторане?!
– Я Вас, по- моему где- то видел. Напомните мне. Кто вы? вежливо заговорил Кабан.
– Я - причина всех твоих несчастий, Кабан.
– ???
– Будучи куклой, я тебя отделал там, в спецлагере. Будучи в ресторане, я помог тебе очутится здесь.
– Ах ты, сука.
Его руки потянулись ко мне. Я перехватил их.
– Спокойно, Кабан. Бог троицу любит. После третьей драки ты станешь идиотом или трупом.
Он опустил руки. Глаза бешено буравили меня.
– Ты выйдешь отсюда, Кабан, и исчезнешь. Вообще уедешь из Югославии, но перед этим мне расскажешь, кто стрелял в господина Балдриса?
– А это не видел?
Кабан вытащил свою лапищу, сложенную фигой.
– Видел. У тебя нет выхода. Я имею некоторые документы о твоих похождениях в Мурманске, а также есть свидетели, которых ты по указке КГБ сделал куклами. Когда об этом узнают твои друзья, они тебя прикончат.
– И- еще. Ты уже сделал глупость со своими друзьями из Комитета. Шарики у Кабана бешено вертелись, что было видно по выражению его лица.
– Так, кто же ты, сученок?
Я поднес к его носу свой документ. Он посмотрел и угрюмо спросил:
– Так ты что, меня берешь?
– Когда выздоровеешь, сразу же возьму. Ты еще мне много должен рассказать.
Я повернулся и пошел, не оглядываясь, по лестнице вниз. Внизу я позвонил в управление и вызвал охрану для Кабана.
На следующий день, едва я вошел в служебный кабинет, сотрудник принес документы о происшедших за день событиях. На шестой странице было несколько строчек:
"...после тяжелых ранений скончался в городской больнице господин Балдрис..."
"...В три часа ночи, при попытке бежать из больницы, спускаясь через окно по связанным простыням с третьего этажа, сорвался и упал на тротуар господин Коваленко. Смерть наступила мгновенно..."
Что- то оборвалось внутри меня. Все мое прошлое сразу умерло...
Вечером я был у Милы.
– Виктор, я скажу тебе необычную вещь.
– она прикоснулась губами к моей нижней губе, и мы насладились долгим поцелуем.
– Виктор, я беременна.
– она глядела мне в глаза и молила, чтобы я не нарушил ее очарование любви.