Я — Легион
Шрифт:
— А что не так? — Судя по невозмутимому голосу, полицейский прекрасно понял, что за документ только что порхал перед его усами.
— А то, что я читаю, и не могу понять, о чем тут вообще сказано!
— Ну, Коля, не заводись. Ты же знаешь, дело стоит колом, нам некуда двигаться, поэтому мне и приходится вот такие отписки сочинять для тебя.
— А почему оно до сих пор стоит колом? Я думал, тебе нужен был только Секирин, так ты его получил! Да еще какой ценой, Сухов, какой ценой?! Где результат?
— Николай Илларионович, — генерал обратился
— А когда он сможет?! Прошло уже полтора месяца, Андрей, меня премьер скоро уничтожит, если у меня не будет новой информации!
— О, скоро, уже скоро. Мне только что звонили, состоялся суд. Спасибо тебе, Коля, за содействие, с меня ящик водки!
— Опять ты со своей водкой… — Полукар скорчился, будто при нем упомянули что-то совсем уж неприятное, — ты её лучше себе оставь, а мне давай подвижки по делу!
— Да будут тебе подвижки по делу, хватит уже меня терроризировать! Секирина посадили на двадцать пять лет, да не какой-нибудь колонии, а самой взаправдашней тюрьмы. Ему нужно только немножко там промариноваться, почувствоваться, так сказать, всю прелесть и тюремную романтику. Подожди еще чуть-чуть.
— Опять ждать?! — Николай готов был разорвать полицейского голыми руками, или даже хуже — потащить его с собой на прием к премьеру, чтоб старый полицейский тоже постоял, послушал то, что Коля слушает каждый божий день! А то ишь, он время тянет, а Полукару за него отдуваться!
— Спокойно, Коля, — Сухов выставил руки ладонями вверх, словно защищался от броска одичавшей собаки, — все под контролем. Сегодня его в «Матросскую тишину» привезут, там он отпразднует новый год, а уже после будет этапирован во Владимир.
— Зачем во Владимир? — Николай явно потерял нить логики полицейского, и сильно удивился услышанному. — Как он из Владимира будет тебе помогать вести расследование?
— Ну, это на самый крайний случай. Завтра-послезавтра я с ним свяжусь, но ты сам понимаешь, одного-двух дней может оказаться крайне мало. Он за это время еще не успеет проникнуться всеми прелестями жизни российского заключенного. И во Владимир его переведут только в том случае, если он за праздники не дозреет. А уж там, месяц, максимум два, и он будет готов на что угодно, лишь бы не возвращаться в камеру.
— Надеюсь, так долго не придется ждать…
— Я тоже надеюсь, Коля, но другого выхода не вижу. Он единственный подобный… кхм… специалист, и он это знает, поэтому и наглеет. И если действовать по-хорошему, то дожать его никак не выйдет…
Мужчины немного помолчали, пребывая каждый в собственных мыслях, пока Полукар наконец-то не вспомнил каким хмурым и задумчивым пришел к нему генерал.
— Так ты, кстати, с чем ко мне пожаловал, Андрей?
— А, точно! Совсем ты меня одолел со своим Свиридовым! Я так обрадовался, что отбрехался, что аж забыл, зачем пришел.
— Нагло и откровенно, Сухов… впрочем, как и всегда.
— А то! Держим марку! Ладно, Коля, шутки в сторону, — полицейский резко посуровел, и Полукар от этой быстрой перемены тоже невольно подобрался, — ты скажи, у тебя на военных выходы есть?
— На военных? — Брови Никлая непроизвольно поползли вверх. Он ожидал услышать о чем угодно, но только не об этом. — А они тебе для чего понадобились?
— Мне? Да в хрен мне эти солдафоны не уперлись! — Генерал от избытка чувств перешел на крик, что в исполнении его командного голоса звучало очень… громко. — Ты представляешь, что учудили? Они Секирина моего хотят отжать!
— Но зачем он им?
— А я знаю?! Впрочем, да, знаю. Слышал краем уха, что они хотят его запереть в каком-то своем центре подготовки и оставить там до конца дней натаскивать своих щенков.
— Не понял… у них там своих инструкторов не хватает что ли?
— Видимо, мой медиум их чем-то сильно заинтересовал, что они готовы наплевать на все и попытаться увести его. — Генерал осекся, увидев, что его собеседник расплылся в широкой улыбке. — Что? Ты чего тащишься, будто в лотерею выиграл?
— Да так… только сейчас заметил, что ты Секирина стал называть «мой медиум». Давно присвоить его успел?
— Ага, сразу как только труп нашел им сделанный. — Не поддержал веселья полицейский. — Ты лучше по моему вопросу ответь. Сможешь что-нибудь с оборонкой нашей сделать?
— Хм-м… — Полукар крепко задумался, постукивая себя карандашом по виску, — не знаю, Андрей, это, скорее всего, лежит за пределами моих возможностей. Сам знаешь, армия это совсем другой мир, со своими законами и со своими кумирами. Но я не понимаю, почему ты так распереживался? Секирин в тюрьме, и никуда он от тебя не денется.
— Ой, Коля, гражданская твоя душа… — покачал головой Сухов, не упустив случая упрекнуть своего куратора в сугубо штатской специализации, — ты пойми, тюрьмы они ведь не в ведомстве МВД, чтоб я там мог иметь хоть какой-то вес. Они все фсиновские, и хожу я туда только лишь как проситель. Пока им мои просьбы ничего не стоят, они их выполняют, но как только запахнет конфликтом, эти тюремные крысы переметнутся туда, где сила. У министерства обороны достаточно возможностей и целых федеральных программ, чтобы вытащить приглянувшегося им человека откуда угодно. А что я один могу против целого министерства? Ни-хре-на!
— Ну а я тогда чем тебе могу помочь в этом деле?
Генерал в упор посмотрел на своего собеседника.
— Подключи к этому премьер-министра. Доложи ему, объясни, что солдафоны срывают мое расследование.
— Кхм… Андрей, но ведь премьер не контролирует армию, чем это тебе поможет?
— Премьер, допустим, нет. А вот главнокомандующий контролирует.
— Сухов, ты серьезно?
— Вполне.
— Ты понимаешь, что говоришь опасные вещи? Ты что, хочешь междоусобицу силовиков внутри страны устроить?