Я — Легион
Шрифт:
Убедившись, что на ногах не осталось ни единого противника, что был бы способен оказать мне сопротивление, я вырвался из мягких объятий боли, чтобы вернуться в серый и угрюмый реальный мир.
Нужно сказать, сделал я это не совсем вовремя, потому что как только время вернулось к своему нормальному бегу, а в уши ворвались многоголосые стоны и крики, я развернулся корпусом к выходу, чтобы увидеть рвущихся ко мне тюремщиков и их коллегу, что сейчас скрючился на полу, пытаясь продохнуть.
Упс, похоже я немного увлекся. Избивать фсиновцев в мои планы не входило… по крайней мере пока.
Я
Когда мои руки оказались заведены назад до самых лопаток, когда в спину мне уперлось целых два колена, а на запястьях сомкнулись наручники, я снова нырнул обратно в мир чужих страданий, спасаясь от своих собственных. Почему-то мне захотелось посмеяться, и я не смог отказать себе в этом маленьком удовольствии. Смех ведь продлевает жизнь, вы разве не знали?
Ах, эти перепуганные лица, эта разлитая в воздухе агония, и эти окровавленные рты, раззявленные в немом крике… ради чего стоит жить, если не ради этого? Внезапно вся моя прошлая жизнь показалась серой, унылой и скучной, да и вообще напрочь лишенной смысла. Деньги, машины, квартиры — для чего оно все нужно? Это все напускное, пыль и тлен…
И тут вдруг мой взгляд нашел того парня, что единственным не проявил ко мне никакого интереса в самом начале. Он все-таки сунулся в драку и, если я правильно помню, выхватил от меня всего лишь молниеносную двойку, которая опрокинула его навзничь. Этот молодой уголовник оказался весьма сообразительным, и отполз подальше от эпицентра бойни, которую я устроил в камере, избежав более серьезных травм. Так что он совсем легко отделался, в отличие от своих дружков.
Но почему тогда глаза этого паренька были расширены от страха, а сам он забился в самый дальний угол, какой только смог найти в этих четырех стенах? Поддавшись любопытству, я даже высунулся из своего кокона боли, чтобы попытаться ощутить его эмоции, и мне это удалось.
От парня исходили волны неописуемого животного ужаса, будто он увидел что-то настолько невообразимо жуткое, что оно лежало далеко за пределами его понимания. И этот взгляд каким-то образом вернул меня из несвойственного мне состояния, заставив мою паранойю тоненько запищать.
Что он во мне увидел и почему так напуган? Вряд ли это оттого, что я отделал в одиночку всю здешнюю шушеру, не способно это пробудить такой неистовый страх в человеке. Тогда что?
— С-сволочь! — Мне в почку прилетел болезненный удар, прерывая праздные размышления и напоминая, что мы тут со странным парнем не одни. Но меня это даже нисколько не обидело. Все мое тело было приятно расслаблено, после полученной шоковой терапии, а звон в ушах будто старался меня убаюкать. — Ты погляди, ржет еще, паскуда!
Я прислушался к своим ощущениям. В горле саднило, словно я громко и надсадно кричал. Сперва я решил, что это последствия моего боевого рыка, но после слов надсмотрщика подумал, что это вполне может быть и от неистового смеха. Да уж, видимо, мне тут предстоит прослыть хроническим психопатом.
— Мужики, — отозвался другой сотрудник ФСИН, чем только подтвердил мои мысли, — да он же поехавший! Его в психушку надо, а не в тюрячку! Вы посмотрите, Тёма до сих пор продохнуть не может!
— Да кончайте вы уже трепаться, — зазвучал где-то надо мной третий голос, — давайте пакуйте тут всех. Этих троих сразу в лазарет, — я не видел на кого он указал, но тюремщики тут же бросились поднимать всех бессознательных и того неудачника, что сейчас с тихим повизгиванием баюкал свою переломанную руку, — а остальных на разбор полетов к старшему смены.
Пока нас вели по мрачным коридорам, что навевали неизгладимое чувство тоски, я не переставал размышлять. А зачем, собственно, я это терплю? Может, мне прямо сейчас следует всех прикончить и сделать из них марионеток? Но потом возражал себе, мои ли это на самом деле мысли?
В конечном итоге, я сумел убедить себя, что настоящий я не стал бы никого убивать просто так, а значит, все остальное от лукавого. Ну, разве что напавших на меня зэков мог бы умертвить. Да только зачем мне такие потрёпанные покойники, когда в этих застенках сидят сотни совершенно целых?
В общем, итогом этих разборок стало то, что нас вместе с более-менее уцелевшими уголовниками, которые могли стоять на своих двоих без посторонней помощи, привели в кабинет к какому-то худому мужичку, который, в общем-то, не производил сильного впечатления.
Когда нам начали задавать вопросы, то все арестанты дружно кивнули головой на меня и поклялись, что это я начал драку, безжалостно напавши на восьмерку беззащитных мордоворотов в одно лицо. Я в ответ только рассмеялся, и назвал их всех ссыкунами, на что избитые зэки даже не сумели ничего ответить, а лишь трусливо отвели глаза в сторону.
Зарождающуюся перепалку прервал неожиданно громкий окрик мужичка, к которому нас привели виниться.
— Та-ак! Пасти позакрывали все! Еще хоть слово, и вы у меня все в «клоповник» пойдете до конца срока пребывания! Значит так, — он стукнул ладонью по старенькому, но еще добротному лакированному столу, сделанному в те времена, когда мебель широкого потребления изготавливалась из дерева, а не опилок, — каждый из вас получает отметку о наруш…
— Ну командир, да ты чего?! — Возмутился какой-то самый смелый заключенный. — Да он же на нас напал, Христом Богом клянусь! У тебя свидетелей полный кабинет, а ты нас всех…
— Я СКАЗАТЬ ЗАХЛОПНУТЬ ПАСТЬ!!! — Этот вопль был настолько яростным, что я даже невольно прищурил глаза. — Все вы, все до единого, включая тех, кто сейчас в лазарете, получаете отметку о нарушении дисциплины и установленного порядка! Со всеми вытекающими последствиями! И я даже знать не хочу, кто из вас это начал!
— Если тебе голова нужна не только для того, чтоб фуражка держалась, то ты уже знаешь, кто начал.
Я с удивлением услышал свой собственный голос, не успев даже толком осознать, что произношу это вслух. Но для меня действительно было очевидно, что одинокий вновь прибывший осужденный не будет начинать драку против целого сброда уголовников, которые явно друг с другом состоят в приятельских отношениях. Почему это не было также понятно и этому фсиновцу?