Я — Легион
Шрифт:
— Штыревских братков…
— Именно! Круг замкнулся, и в центре этого круга стоит медиум. У меня такое подозрение, что Секирин не просто так влез в этот конфликт. Такое ощущение, что он давно это планировал и организовывал, потому и сумел перетянуть на свою сторону и завербовать многих уголовников.
— И чего он этим добивался?
— А я знаю? — Огрызнулся Демин, резко вернув свое дурное расположение духа ираздражение. — Может, он хотел занять место Хана?
Андреев ничего на это не ответил, но по лицу подчиненного полковник понял, что тот считает эту версию бредовой. Да ну и черт с ним! Кто вообще его спрашивает?!
— Ладно,
Капитан лишь серьезно кивнул, соглашаясь с выводами начальства.
— Тогда вперед, Сухов не должен ни о чем договориться с медиумом…
Генерал обещал меня вытащить из изолятора на следующий день, который я провел в изнурительном и нервном ожидании, но ко мне так никто и не явился. Что за черт? Неужели Сухов что-то заподозрил? Могла ли моя скоропалительная и необдуманная попытка его прикончить как-то повлиять на его мнение и нашу договоренность? Блин, да понятия не имею! Но если так, то мне нельзя здесь больше находиться, пора запускать маховик своего плана. Если никто не желает меня отсюда забирать, значит, мне придется немного ускорить события. И самым удобным днем для этого стал, конечно же, новый год.
Время до новогодней ночи прошло одной сплошной чередой из одинаковых и безликих дней, которые толком ничем и не запомнились. Я спал, жрал от пуза и быстро набирал вес, которого после приключений последнего месяца во мне осталось совсем мало. Так что, как видите, запоминать-то было и нечего.
И вот, ровно тридцать первого декабря, аккурат перед торжеством, в суточный наряд заступили разозленные и крайне недовольные своей судьбинушкой тюремщики. Среди них затесался и мой легионер, что послушно вместе со всеми изображал досаду и расстройство, негодуя по поводу того, что не получится отметить этот семейный праздник дома.
Однако, не смотря на показательно хмурое настроение, воодушевление то и дело проступало на лицах надзирателей. Они тащили тайком от начальства на посты салаты, водку, фрукты, нарезки… один даже как-то умудрился пронести и спрятать в караулке гитару. Все намекало на то, что в эту ночь на исполнение своих служебных обязанностей будет самую малость подзабито.
Некоторые и вовсе не выглядели расстроенными, а наоборот вполне себе радовались перспективе встретить новый год в компании сослуживцев, подальше от сварливых жен и крикливых детей. Кое-то даже посетовал на то, что в «Тишине» не содержатся арестантки, а то наверняка многие из них изъявили бы желание посидеть с ними за праздничным столом, отдохнуть, так сказать, от пресного тюремного бигуса. Это замечание было поддержано в большинстве своем мечтательными вздохами.
Близился вечер, высокое начальство засобиралось домой, и прочий персонал следственного изолятора находился уже чуть ли не на низком старте. А когда ушел последний заместитель начальника, забыв даже в спешке закрыть за собой кабинет, повсюду зашуршали пакеты, зазвенели бутылки и защелкали пластиковые одноразовые контейнеры с закусками. В этом корпусе все столы и стулья сдвигались вместе, а когда выяснилось, что усесться всем желающим вместе не получается, поскольку посадочных мест явно не хватает, было решено притащить пару коек из камер, вытряхнув с них зэков. Скорее всего, аналогичные приготовления кипели и в соседних зданиях. Оно ведь всегда так, кот из дому, мыши в пляс.
Все настолько уже очумели от предвкушения праздника, что поленились даже проводить вечернюю поверку заключенных, поскольку к этому времени большинство тюремщиков уже успели немного накатить, разговориться и распробовать закуски.
Где-то бубнил телевизор, где-то уже зазвучали песни под гитару, откуда-то гремели раскаты хохота, где-то топали тяжелые ботинки гонцов, которые понеслись докупать выпивку или сигареты. Атмосфера праздника медленно, но верно окутывала «Матросскую тишину», точнее только лишь ту ее часть, где сидела охрана. В камерах же близость торжества ознаменовалась лишь тем, что на ужин были поданы куриные котлеты, включили в неурочное время радио, да отбой перенесли с двадцати двух часов на полночь.
За несколько минут до боя курантов, когда по телевизору началась трансляция президентского обращения, все охранники повскакивали со своих мест, держа наготове стаканы. Еще двое замерли с бутылками шампанского, собираясь выстрелить пробками прямо под бой курантов. Все взоры намертво прикипели к экрану, перестав замечать что-либо вокруг.
Именно это время и выбрал мой марионетка чтобы незаметно ускользнуть из-за праздничного стола и отправиться по пошарпанным старым коридорам. Не прошло и минуты, как дверь в нашу камеру отварилась. Ну, вот и началось. Сейчас моим новым марионеткам предстояло пройти крещение боем и стать настоящими легионерами.
Мы вышли из камеры ровно в ноль часов, под торжественные аккорды гимна, который сейчас звучал из всех динамиков, и направились к соседям. Покойный Анатолий хорошо знал всех здешних сидельцев, и самых отъявленных негодяев, и именно из их числа я собирался сейчас организовать пополнение.
Пресс-хат, подобно той, где предводительствовал ныне покойный Батя, в этом корпусе было предостаточно, наверное, даже больше, чем остальных камер. Мы завалились в ближайшую. Марионетка-охранник отпер нам дверь, остальные влетели внутрь, похватали всех тамошних законченных упырей, которые пытались было сопротивляться, но в итоге ничего не смогли противопоставить неутомимости и невосприимчивости покойников. Остальные, кто остался в камере, боялись даже глаз от пола поднять, настолько были сломлены и зашуганы. Этих я трогать не стал.
— Э, мля, чё за ботва?! Э, вы тоже арестанты, как вы из хаты выбрались?! Че происходит?!
— Слы, Курносый, цени, с ними вертухай!
— Ёпта, да чё-то мутная какая-то шняга, тля буду!
— Аллё, пацантрэ, вы онемели или как?
Выведенные в коридор зэки гомонили на разные голоса, пытаясь добиться ответов, но им, ясное дело, никто их давать не собирался. Они даже особенно не волновались, потому что не верили, что им кто-то тут может что-то сделать. Скорее они посчитали это каким-то праздничным приколом. Но считали они так ровно до тех пор, пока самые разговорчивые, по моей недавно придуманной традиции, не умерли, обмякнув в руках марионеток. Но их тела не провисели долго в объятьях оживших покойников, потому что вскоре по их жилам зазмеилась Сила, заставляя вновь распахнуть мертвые глаза.