Я люблю Будду
Шрифт:
Глава 45
танка ХИЁКО
тела плывут по течению
хрупкие листья в отравленных водах
ртутное сияние
дрожь земли прерывает поток
энергия возвращается на луну
набухший член заполняет мне рот
или это мой рот наполняет член?
хостесс наполняет бокал
поднося огонек к сигарете
внезапное озарение
Глава 46
[из Тетради из кожи ящерицы: ] четвертый день второго месяца
позвольте мне повернуть поток повествования вспять и начать ту историю с комментария, который он сделал уже потом: “если бы это случилось лет десять назад, я бы просто забил на все, и убедил бы тебя, чтобы ты забила на все, и мы бы сбежали в гоа, и отдыхали бы и развлекались недели три. клянусь, я бы именно так и сделал, но тогда — это тогда, а сейчас — это сейчас”.
десять лет назад, он, сам того не сознавая, скользил на волне удовольствия, что поднялась лет за десять до этого, ему нравилось
он постоянно мотался между куала-лумпуром, кох самуи, кат-манду, гоа, лимой, Дакаром, рио-де-жанейро, белизом и — что, вообще-то, ломало — нью-йорком, где у его родителей был собственный трехэтажный дом в верхнем ист-сайде. его источник дохода они считали сомнительным и подозрительным, они давали ему кое-какие деньги, но прожить только на них было бы проблематично, для этого и существует третий мир, думал он, но не высказывал эту мысль вслух.
а потом, в один прекрасный день, проходя по серо-зеленой ман-хэттенской улице, он встретил женщину, которая впоследствии стала его женой, красивая и богатая, знающая себе цену, она обожала заниматься любовью, еще в самом начале их отношений они стали ездить по миру вместе, она была журналистом, и у нее в доме часто бывали интересные люди, и ему это понравилось, он стал ждать гостей в доме с тем же восторгом и предвкушением, с каким всегда отправлялся в очередное заграничное путешествие, однажды ее лицо с выразительной, не по-женски тяжеловатой челюстью даже предстало перед ним, как наяву, когда он занимался любовью с одной загорелой мещаночкой в пунто-дель-эсте, уругвай.
а потом он разбил взятый на прокат мотоцикл о скалу в пустыне сонора. при этом разбил и лицо, когда он вернулся в ныо-йорк, у него вместо лица была маска из багровых бугров, женщина, которая любила его, взяла его разбитую голову в ладони и поцеловала его прямо в этот багровый кошмар, она обучила его профессии журналиста, хотя он, похоже, все знал и так. ее брат, корреспондент в токио, помог ему освоиться в городе и представил нужным людям, рассвет его новой жизни озарил чистое небо.
— моя жена знала очень хорошего пластического хирурга, — сказал он не без самодовольной гордости, его шурин подмигнул ему и сказал:
— настоящая леди-убийца.
Глава 47
неудивительно, что ХИЁКО любила манга. стремительное развитие сюжета; героини с огромными оленьими глазами и щелками, блестящими, как политый глазурью пончик; стильные, выразительные звукоподражания, скажем, толчкам большого набухшего члена в тугую задницу; плюс высокая стоимость продукции при смешной розничной цене — все эти качества привлекали нашу искушенную в происках СМИ гуру к комиксам, (не говоря уже о том, что она сама была прирожденной героиней комикса.)
название этой серии манга было незатейливым и оптимистическим: НЕОГЕЙША СПАСАЕТ МИР комиксы были стереотипными, но при этом весьма занимательными, каждый выпуск начинался с безысходной дистопической панорамы массового потребления, глобального разочарования и всеобщего недомогания, вызванного плохой кармой, главным героем мог быть кто угодно: от изверившегося служащего фирмы до младшего кассира в 7-11 безо всяких перспектив, в любом случае, главный герой влачил жалкое существование, и ему некуда было податься, кроме как обратиться ко злу. внешний мир, изображенный на врезных картинках, был отражением душевного смятения героя, человека всегда надломленного и растерянного, эти побочные сюжетные линии представляют различные катастрофы, землетрясения, тайфуны и неудержимое падение йены — вот наиболее распространенные темы, и когда уже начинает казаться, что мир неизбежно скатится в бездну разврата, продажности и кармической саркомы, герой встречает графическую ХИЁКО, безошибочно узнаваемую по роскошной, упругой груди и высокому росту — с таким расчетом, чтобы вышеупомянутая грудь находилась на уровне глаз героя. ХИЁКО берет нашего маленького untermensch’a за ручку, и ведет за собой, и приобщает его к Пределу, столь откровенно и раскрепощенно, что сразу становится ясно, почему формат комикса в данном случае — наиболее подходящий. ХИЁКО из комиксов — вся воплощение неземного спокойствия, которое находит свое выражение в ее гимнастических позах, ее поразительно черные глаза, не мигая, глядят со страниц, на некоторых картинках ее волосы в форме колючих шипов — это единственный узнаваемый элемент среди живописного месива крови, спермы и оторванных конечностей, под конец главный герой и мир в целом возрождаются к новой жизни благодаря позитивной карме, выработанной гуру, и человечество, даже не подозревавшее о надвигающемся катаклизме, все-таки избегает апокалипсиса.
Глава 48
хостесс вышли на улицы большой толпой, словно стая длинноногой саранчи, словно фетишистская чума, захватившая город, если бы было тепло, они вышли бы на операцию в бикини, но был февраль, а ХИЁКО хотя и умела многое, скажем, лечить болезни печени и читать по-японски, все-таки не могла менять времена года по своему произволу, тем более, что она все равно бы не стала вмешиваться в тонкие и эстетически привлекательные перемены пейзажа, наблюдение за которыми является благотворным и даже целительным развлечением для многих японцев, так что, если город саппоро можно было бы сравнить с девчонкой с румяными щечками-яблочками, отмечающей зиму огромными ледяными скульптурами и горячим сакэ, токио был, скорее, как служащий крупной компании в тяжелом шерстяном пальто, который, зябко поеживаясь, перебирается мелкими перебежками от входа в офис до входа на станцию метро.
так что план операции был такой (да, все крупномасштабные операции неогейш были четко спланированы): перехватить этих самых служащих именно в эти редкие мгновения, когда они выбираются на свежий воздух. ХИЁКО дала очень четкие и недвусмысленные указания, ‹даже не возвращайтесь, пока не продадите все, до последнего экземпляра, там не нужно, чтобы у нас тут валялись устаревшие выпуски "НЕОГЕЙША СПАСАЕТ МИР", собирали пыль, занимали место и разрушали нашу карму в качестве лишних объектов для привязки к материальному миру, эти манга печатались как педагогические материалы, и вы должны постараться, чтобы они попали к потенциальным ученикам›. это был стимул духовный, а был еще стимул вполне практический (да, неогейши были людьми практичными, что вообще свойственно всякой группе единомышленников, действующих исходя из своей отличительной — то есть отличной от всех остальных, — четко очерченной философии): каждая девушка-распространительница получала десять процентов комиссионных с каждого проданного экземпляра, бренди пыталась настаивать, что комиссионные надо удвоить — на том основании, что сами распространительницы в данном случае являются таким же “фирменным знаком” продукции, как и дизайн продаваемых ими комиксов. ХИЁКО согласилась, что мужчины, которые купят комикс, будут платить не только за книжку божественной истины, но и за время общения с обворожительными продавщицами, но поскольку цена этих манга и так превышает в два раза обычную цену за комикс сравнимой толщины, выходит, что девушки все равно получают двойные комиссионные, позже она переговорила с бренди один на один. ‹послушай, ты у нас очень духовно продвинутая, ты должна понимать, что каждая йена, поступающая в организацию, служит общему делу, то есть, в конечном итоге, идет на спасение мира, и ты это знаешь, другие неогейши равняются на тебя, они знают, как далеко ты продвинулась в духовном плане, они знают, что ты — мой доверенный первый помощник, и если ты сомневаешься в чем-то, или что-то тебя тревожит, никогда не показывай этого им. никогда›. в ответ бренди лишь понимающе улыбнулась и расправила плечи, так что ее идеальная киборг-грудь заворожила на миг даже бесстрастную, невпечатлительную ХИЁКО. она подумала: ‹эта бренди — замечательный экземпляр для связей с общественностью, не забыть: дать ей еще парочку привилегий.›
бренди, посвященная верховная жрица по информации, относилась к своим должностным обязанностям очень серьезно, с того места, где я сидела в то морозное зимнее утро, в понедельник — на мягком диванчике за столиком у окна, в кафе прямо напротив входа на станцию (не люблю, когда холодно), — я могла беспрепятственно наблюдать за бренди-координатором, на ней было синее замшевое облегающее пальто с высоким воротником, отделанным кудрявой овечьей шерстью, тоже покрашенной в синий цвет, держа у левого уха крошечный сотовый телефон цвета синий металлик, она раздавала инструкции неогейшам на других стратегически важных станциях метро, здесь, на станции токио (кстати, самой большой в мире) эффектные, обворожительные хостесс стояли у каждого входа, я точно не знаю, сколько там входов, но станция действительно очень большая, и — исходя из практических соображений, — их должно быть немало, точно такая же расстановка была и на других крупных станциях: синдзюку, сибуя, икебукуро и других, названия которых я даже и не берусь произносить.
им было сказано — некоторым пришлось просто заучить фразы наизусть, по звучанию, — повторять громко, но не навязчиво: “пожалуйста, обратите внимание на этот новый манга! это действительно интересно! разрешите продать вам один экземпляр!” у них не было разрешения на торговлю в метрополитене, но было кое-что получше: инструкция с самых верхов руководства городской полиции, излитая на местные отделения, наподобие бюрократического нектара — не трогать этих религиозных девушек, у ХИЁКО были влиятельные друзья в самых неожиданных структурах: люди, которые, скажем так, приобщились к Пределу и хотели бы повторить этот опыт, я не стану называть имена (даже не из осторожности, а из уважения к частной жизни других), скажу только, что соблазнительно извращенная риторика ХИЁКО и ее умение хранить тайны пленяли многих людей из высших эшелонов власти, она была идеальной — хотя и неортодоксальной — подругой политика, она сочетала в себе изысканность гейши, хрупкое изящество русских путан постсоветского периода и способности к тонкому политическому анализу, который у какого-нибудь независимого агента стоил бы в три раза больше, она была любимой игрушкой пресыщенных деятелей, облеченных властью, этаким милым домашним зверьком, ходили слухи, что ее даже обхаживали агенты секретных служб.