Я, Мона Лиза
Шрифт:
— Убил мой отец, — подавленно произнесла я.
— Убил Антонио ди Герардини, — поправил меня Леонардо довольно жестко. — У Антонио были свои причины поддерживать Пацци. Он не хотел впутаться в политические интриги.
Я уставилась себе на руки, сложила по привычке одна на другую — именно так Леонардо предпочитал их рисовать.
— А Франческо женился на мне, чтобы иметь возможность контролировать отца.
— Не нужно себя недооценивать, Лиза, — не задумываясь возразил Леонардо. — Вы красивая женщина. Ваш муж знает это. Я видел,
Я пожала плечами, не воспринимая лести.
— А что это за «письмо проповедника»? Каким образом оно все разрушило?
Леонардо слегка улыбнулся.
— Управлять Савонаролой оказалось очень трудно. В минуту самовозвеличивания он написал правителям Европы — в том числе Карлу во Францию, Федерико [25] в Испанию, императору Максимилиану, — призывая их объединиться и свергнуть Папу. В письме он заявил, что Александр не христианин и вообще не верит в Бога.
25
Федерико (Фердинанд) Арагонский, принц Альтамуры, сын ФердинандаII(Ферранте) Сицилийского, короля неаполитанского. Взошел на неаполитанский трон в 1496 г. после смерти отца.
У меня рот раскрылся от изумления.
— Да он сумасшедший.
— Вполне возможно.
— Тут не обошлось и без вас, — заметила я. — Кто-то ведь передал письмо герцогу Лодовико, а от него оно попало к брату, кардиналу Сфорца, а тот, в свою очередь, вручил письмо Папе.
Художник не ответил. Просто ласково смотрел на меня.
— А если, — сказала я, — это так называемое чудо не случится… Если народ откажется пойти за Савонаролой… что тогда произойдет?
— Бойня, — ответил он.
— Если у них не будет другого выбора, как позволить Савонароле погибнуть — если они убьют его или сделают так, чтобы он умер, — тогда им больше не будет нужен мой отец. То есть Антонио…
Леонардо смягчился, ему было жаль меня, но я все же почувствовала прохладцу в его тоне.
— Как мне быть? — Я всем сердцем верила в пророчество мамы о том, что монаха ждет смерть. — Чем дольше я остаюсь в городе, тем опаснее становится ситуация для моего отца. Вы должны нам помочь. Увезите нас из Флоренции. Возьмите с собой в Милан.
— Лиза… — В его голосе послышалась жалость. — Если бы я только мог, я бы давным-давно это сделал. Но это не просто. Речь ведь идет о вас, вашем отце, вашем ребенке… и вашей рабыне, я полагаю. Четыре человека. Вы сами знаете, за каждым вашим шагом следят. Я потому и остановился здесь, в монастыре, чтобы вы могли приходить сюда регулярно, не вызывая подозрения. Но вам ни за что не удастся проскользнуть за городские ворота, пока ваш муж пользуется властью.
— Выходит, я должна здесь оставаться до тех пор, пока не будет слишком поздно? Ждать, пока отец умрет?
Мои слова задели Леонардо, но его голос по-прежнему звучал мягко.
— Ваш отец вовсе не беспомощный человек. До сих пор ему удавалось продержаться. И скоро наступит время, когда вы сможете уехать. Это я вам обещаю. Оно обязательно наступит.
— Поскорее бы, — вздохнула я.
Теперь я жалею, что тогда поторопила время.
LXVI
Флоренция жаждала увидеть обещанное чудо Савонаролы, что и привело к событию, названному Испытанием огнем.
Пока фра Джироламо хранил молчание, его место за кафедрой в Сан-Марко занял фра Доменико. Он не пользовался такой славой, как его хозяин, отличался упрямством и некоторой туповатостью, зато обладал чрезвычайной силой и был фанатично предан Савонароле. Он упорно твердил, что каждое слово из уст фра Джироламо подсказано самим Всевышним.
Тут громко заявили о себе и другие проповедники, включая прямодушного францисканца из церкви Сайта-Кроче, фра Франческо да Пулья, бросившего смелый вызов:
— Я пройду сквозь костер с любым, кто пожелает доказать, что Савонарола — пророк, устами которого глаголет Всевышний. Ибо я считаю фра Джироламо лжецом и еретиком, и любой, кто шагнет в костер, думая иначе, погибнет. Я и сам не жду, что выживу… Но, разумеется, если кому-то удастся успешно пройти сквозь пламя с верой во фра Джироламо, тогда все убедятся, что монах изрекает правду.
Доменико узнал о вызове. И однажды в воскресенье он объявил с кафедры Сан-Марко, что намерен пройти сквозь огонь. Его страстное заявление настолько тронуло прихожан, что все мужчины и женщины, пришедшие на проповедь, с энтузиазмом выразили желание ступить в костер вместе с ним.
Город охватило дикое воодушевление. Впервые «беснующиеся» и «плаксы» пришли к соглашению: Савонароле следует принять вызов и доказать раз и навсегда, является ли он помазанником Божьим или нет.
Обе партии выступили с этим предложением перед синьорией, которая тут же его одобрила и объявила, что на площади Синьории будет сооружена сцена и что событие состоится в субботу, седьмого апреля, в час пополудни. Всем не терпелось увидеть воочию, как все произойдет. Уважаемый представитель «беснующихся» Леонардо Строцци так выразился по этому поводу:
— Мы требуем скорейшего выяснения вопроса о том, кто является вдохновителем Савонаролы — Господь или дьявол.
Все были полны нетерпения, кроме Савонаролы. Он сожалел о том, что его последователи готовы потворствовать ненужной проверке, которая может привести еще к одной смерти; по его словам, у них уже было достаточно доказательств того, откуда берется его вдохновение, и больше подтверждений не требуется. Он публично осудил Доменико за то, что тот поставил его в такое положение, которое «может оказаться опасным для других». Он попытался, правда, безуспешно, убедить «плакс», что подобное испытание — всего лишь помпезное зрелище и совершенно бесполезно.