Я надену платье цвета ночи
Шрифт:
Наконец, он выдавил из себя:
— Гм, мисс Болит…. то есть, Тиффани… моя невеста заверила меня, что все мы пали жертвами магического заговора, направленного против вас и вашего доброго имени. Я искренне надеюсь, что вы простите нас за наши невольные ошибки, а также верю, что мы не причинили вам слишком больших неудобств, ибо некоторые основания для такой веры даёт мне лёгкость, с которой вы доказали свою способность покинуть нашу небольшую темницу в любой удобный вам момент. Гм…
Тиффани хотелось
Вместо этого она произнесла:
— Летиция рассказала тебе всё?
У Роланда был смущённый вид.
— Подозреваю, что нет, Тиффани, зато она была очень настойчива. Я бы даже рискнул сказать, решительна.
Тиффани постаралась скрыть улыбку. Он выглядел как мужчина, который начал, наконец, узнавать кое-что о семейной жизни. Роланд откашлялся.
— Она сказала мне, что мы пали жертвой некоей магической болезни, которая в настоящий момент заперта в книге в Кипсек Холле?
Фраза прозвучала с очевидной вопросительной интонаций. Роланд был озадачен, что неудивительно, учитывая обстоятельства.
— Да, это правда.
— Но… кажется, теперь всё стало нормально? После того, как она вынула твою голову из песка?
Тут он, похоже, вообще потерял нить рассуждений, и Тиффани его за это не винила.
— Думаю, информация могла слегка исказиться, — дипломатично ответила она.
— А ещё она сказала мне, что хочет стать ведьмой, — с несчастным видом закончил он.
Тиффани стало его даже жаль, но не сильно.
— Ну, некоторые способности у неё действительно имеются. Развивать их дальше или нет, это уж ей решать.
— Боюсь и подумать, что скажет её матушка.
Тиффани расхохоталась.
— Сообщи Герцогине, что королева Маграт из Ланкра тоже ведьма. Это не секрет. Конечно, королевство для неё на первом месте, но по всяким зельям она первая мастерица.
— Правда? — обрадовался Роланд. — А ведь Король и Королева Ланкрские милостиво приняли приглашение посетить нашу свадьбу.
Тиффани почти видела, как лихорадочно работают его мозги. В странной игре (вроде шахмат), в которую постоянно играла родовая знать, настоящая живая Королева легко била любую другую фигуру, а это означало, что Герцогиня будет делать перед ней реверансы, пока коленки не заскрипят. «Что, разумеется, будет весьма прискорбно» — прочла Тиффани несказанные слова.
Удивительно, как он умудрялся даже в мыслях высказываться весьма аккуратно и обтекаемо.
Тиффани не смогла сдержать слабую улыбку.
— Твой отец дал мне пятнадцать анк-морпоркских долларов из настоящего золота. Это был подарок. Ты мне веришь?
Он заметил выражение на её лице и быстро ответил:
— Да!
— Хорошо, — сказала Тиффани. — Тогда разузнай, куда подевалась сиделка.
Всё-таки он оставался ещё отчасти в образе юриста «с метлой в заду», потому что не выдержал и спросил:
— Ты полагаешь, отец сознавал истинную стоимость того, что подарил тебе?
— Он до самого конца был полностью в ясном уме, и тебе это известно. Ты можешь ему доверять, также как и мне, поэтому поверь тому, что я сейчас скажу: Я женю тебя.
Она в ужасе прикрыла рот ладонью, но было уже поздно. Откуда взялись эти слова? Роланд выглядел таким же шокированным, как и она сама.
Роланд заговорил первым, громко и уверенно, чтобы разогнать внезапно повисшую тишину:
— Что-то я не расслышал тебя, Тиффани… Мне кажется, в последнее время ты много работала, и оттого не совсем понимаешь, что говоришь. Думаю, нам всем станет намного лучше, если ты как следует отдохнёшь. Я… люблю Летицию, ты же знаешь. Она не очень, ну, сложный человек, скажем так, но ради неё я готов на всё. Когда она счастлива, я тоже становлюсь счастливым. А ведь прежде у меня было не слишком много поводов для счастья, знаешь ли. Я как-то не привык…
Она увидела, как по его лицу скатилась слеза, и тут же протянула ему почти чистый платок. Роланд принял его и попытался высморкаться, плача и смеясь одновременно.
— А ты, Тиффани… я тебя тоже очень люблю, правда… порой кажется, у тебя есть носовые платки для целого мира. И ты умна. Нет, не надо качать головой. Ты умница. Помню, когда мы были моложе, ты страшно увлеклась термином «ономатопея». Это когда слово делают из звука, ну, вроде «куку» или «вжик» или…?
— «Дзынь»? — подсказала Тиффани, прежде чем успела остановиться.
— Точно, я помню, ты сказала, слово «монотонный» означает «скука», потому что звучит в точности как муха, которая бьётся о стекло на чердаке жарким летним днём. А я подумал: «Боги, мне этого никогда не понять!» Для меня всё это звучало бессмыслицей, но ты умная, и видела смысл там, где не видел я. У тебя особенная голова. Особенно смышлёная. А у меня обычная.
— А какой звук производит слово «доброжелательность»? — спросила Тиффани.
— Я знаю, что такое «доброжелательность», но для меня она никакого звука не производит. Ну вот, опять! Мои мозги просто не способны понять мир, в котором «доброжелательность» как-то особенно звучит. В моём мире дважды два всегда четыре. Всё это было необычайно интересно и я страшно тебе завидовал. Зато Летицию я понимаю. Она как-то попроще, что ли.
«Да уж, „попроще“, — ехидно подумала Тиффани. — Это он о девушке, которая однажды запросто подвергла экзорцизму из туалета шумное привидение. Ну что же, удачи тебе, сэр».