Я не чёртик!
Шрифт:
Зинка вспомнила:
– Я освобождена от физкультуры. Говорят, здесь зимой приходится лыжи в школу таскать… Мне не надо будет!
– Ты чокнутая. – Он покачал головой, глядя на нее так завороженно, что Зинка смутилась.
– Далеко еще до реки?
– Да какая там река! Что Уча, что Клязьма – одно название. Так себе ручейки… Обе не стоят Москвы-реки.
Спорить Зинка не стала, даже усмехнуться себе не позволила. Она ведь и сама только-только начала влюбляться в Подмосковье… Но для нее-то этот край стал спасением, а для Валерки – ссылкой. Чего ж удивляться, что он так сопротивляется и запрещает себе полюбить его?
Метнувшись к чужому забору, Розочка, мечтательно улыбаясь, присела в тени фиолетовой сирени.
– У нее были щенки? – спросила Зинка, разглядывая собаку. Как можно понять – молодая она или старая?
Валерка брезгливо передернулся:
– Нет. Она еще ни с кем…
И замялся, не зная, как продолжить. Но Зинка и без слов поняла.
– Значит, молодая? Здорово! Еще долго с тобой будет.
Они улыбнулись разом и заторопились за Розочкой вниз по улочке, закованной в кирпичные и деревянные ограды. Вдоль них расплющенными кляксами стелился колючий можжевельник, прореженный невысокими туями, которые Зинка сначала приняла за кипарисы и обрадовалась.
«А вдруг я больше никогда их не увижу?» – подумала она сразу обо всем: о кипарисах, о море, о Ялте и школьных друзьях.
Они с мамой сбежали, ни с кем не попрощавшись. Зинка потом часто представляла, как Томка с Лилькой пришли утром в школу, а ее парта пуста. Что сказала им Варвара Дмитриевна? С ней-то мама потом созвонилась, и Зинку перевели на дистанционное обучение, чтобы она доучилась последний месяц.
– Грязюка здесь какая, – поморщился Валерка, вернув ее к реальности. – Деревня…
– А я в детстве мечтала поесть слякоть.
– Чего?!
– Слякоть. Она мне казалась такой вкусной.
Остановившись, он уставился на Зинку исподлобья:
– Врешь! Никто не хочет попробовать слякоть.
– А я хотела… Но ты не бойся, я не стала пробовать. Мечта не сбылась!
Валерка фыркнул:
– Ты смешная… Знаешь, кажется я до тебя не видел ни одной девчонки, которая не боялась бы показаться смешной. Все прямо из кожи вон лезут, чтобы выглядеть крутыми! Взрослыми.
– Нам еще всю жизнь взрослыми быть, – напомнила она, едва удерживаясь от того, чтобы, как маленького, взять его за руку. – Представляешь, как надоест? А ничего уже не поделаешь…
На половине дороги Валерка серьезно спросил:
– Ты покойников не боишься?
– Не знаю, – удивилась Зинка. – Я с ними не общалась. А что?
– Нам мимо кладбища идти.
– А! – Она рассмеялась: – Там же они не бродят, чего бояться? Лежат себе.
– А ночью не струсишь?
Она задумалась:
– Ночью, может, и струшу… Я никогда ночью не выходила из дома. Только один раз…
«Нет! – испугалась она. – Незачем ему это знать».
Но Валерка спросил:
– Когда?
Не уловил того, как она оборвала себя. А Зинка надеялась, что не спросит, ведь ей не хотелось врать ему. Она и не стала. Просто ответила совсем коротко:
– Когда мы уезжали из Крыма.
И этого оказалось достаточно! Может, Валерка был не таким уж любопытным? Или все-таки почувствовал, как не хочется ей вспоминать ту ночь?
– А в Крыму растут сосны? – спросил он вместо этого. – Мы обычно отдыхаем в Испании, у нас там апартаменты. И перед окном растет итальянская сосна. Они не такие, как наши. Папа говорит – разлапистые. По ним удобнее лазить.
– Что такое апартаменты?
Мальчик покосился на нее с недоверием:
– Ты никогда не жила в апартаментах? Ну это как бы квартира в отеле. Там своя кухня, кабинет, спальни, ванная, само собой.
– Мы же не такие богатые, как вы, – без сожаления заметила Зинка. – И потом: зачем нам Испания, когда мы в Ялте жили? Лучше нашего города все равно нет.
– Ну не знаю, – отозвался он туманно. – Я люблю Испанию.
– Ты же Москву любишь!
– А любить то и другое нельзя, что ли?
– Можно. – Зинка улыбнулась. – И Подмосковье полюбишь.
Валерка презрительно фыркнул:
– С чего это?
– Так у тебя же здесь теперь друг есть! Я.
На ходу повернув голову, он посмотрел на нее с недоумением. И вдруг рассмеялся!
«Он здесь приживется, – с облегчением подумала Зинка. – Все будет хорошо!»
Они уже поравнялись с черной оградой кладбища, где были похоронены жители села Светлое. Зинкин взгляд скользил по деревянным крестам, голубым металлическим памятникам, слегка проржавевшим на углах, мраморным плитам. Ей понравилось, что люди и после смерти сохраняли свои семьи: вон Голубятниковых человек шесть в одной оградке, а через несколько шагов еще «поселение» их родственников, а потом еще… Другие фамилии тоже повторялись, но Зинке понравились Голубятниковы. Николай, Евдокия, Аркадий, Клавдия… Ей представилось, какими они были светлыми людьми, стремившимися к небу. И, как настоящие голуби, держались дружной стайкой, поэтому даже смерть не смогла разлучить их…
– Наши предки, – неожиданно сказал Валерка и храбро взялся за кладбищенскую ограду.
– Кто? – не поняла Зинка.
Он мотнул головой:
– Вот они. Я же тоже Голубятников.
– Да ладно?!
– А что такого?
Уставившись на него, она несколько секунд осваивалась с тем, что глубокая старина, оказывается, не такая уж и глубокая… До сих пор Зинке не встречались люди, для которых история и жизнь были так плотно переплетены.
– Понятно, почему твоего папу сюда тянуло. А чего тогда мама не хотела сюда переезжать? Для вас же это как… родовое гнездо, да?
– Так это же папина родня. А у мамы все сплошь москвичи. Не знаю, с какого века. Ей страшно было в деревню ехать.
– Ну, Простор – это же не совсем деревня. Коттеджный поселок.
Валерка кивнул:
– Все равно из развлечений одна природа…
– Так это же здорово! – воскликнула Зинка.
Неожиданно Валерка спросил:
– А ты почему так странно разговариваешь?
– Как? – не поняла Зинка.
– Нараспев как-то…
Никогда она этого не замечала за собой. Ей всегда казалось, что разговаривает она нормально, как все… Но, может, это в Ялте?