Я не ее копия
Шрифт:
— Он сказал, что привез передать какие-то документы, — ответила честно, — мы вроде как в центре города, не ожидала, что у ресторана такая уединенная парковка.
Я притихла и носом втянула его запах, такой любимый, родной и успокаивающий.
— Коле полагается премия за спасение? Или снова придется булочками расплачиваться? — спросила вдруг.
Напрягся, потом приподнял мою голову за подбородок и бросил нервно:
— Это какие такие булочки? Ты на что намекаешь?
Я едва сдержала смех. Подавила широкую улыбку и лишь ухмыльнулась,
— Опять слишком громко ревнуешь. Булочки с корицей, я пекла. Ты их тоже ел, утром, с кофе, после марафона по ночным клубам. Ни одной не оставил, хотя я хотела насладиться своим творением утром с чаем.
— Что ты за девушка? В тебе нет ни капли загадки, — хмыкает недовольно, снимая меня с себя, — порой ловлю себя на мысли, что лучше всего с тобой общаться на расстоянии вытянутой руки. Просто совет: обращай внимание на парней своего возраста. У тебя же огромный доступ к сети, ищи нормального, а не такого, как ты в гостиничный номер притащила.
Ну вот. Опять момент испортили. Сажусь ровно, произношу максимально ровно и хладнокровно.
— Ну что я сделаю, если мне нравятся постарше. Это к психологу. Знаешь, у всех недолюбленных папочкой беды с башкой. Поедем? Я хочу душ принять.
14 глава
Алексей
— Чем вкусным пахнет, — я ввалился на рогах в квартиру и швырнул ключи на тумбочку. Стащил туфли и сразу пошел в кухню. На часах девять, а у нас работает общепит. Захожу. Вижу Василису в муке, со скалкой в руке.
— Смело, и чем в это раз маешься? Коле хот-доги готовишь? — фыркнул слишком недовольно.
— Пиццу, — хмыкает, отложив скалку, — не Коле.
Берет тесто в руки и подкидывает, как в кулинарных передачах, ловко переворачивает и поднимает взгляд на меня.
— Ты рано. В клубах нынче плохо развлекают?
— Я смог справиться с делами раньше положенного, но если мешаю, то, пожалуй, вернусь назад к тусовке, — иду к выходу, с намерением зайти к Коле, хотя парень сегодня отдыхает, на смене Андрей.
Тут мне в спину что-то прилетает. Оборачиваюсь, недоумевая, и вижу хищный взгляд на лице девчонки.
— Раз пришел раньше, переодевайся и помогай!
— Я только дегустировать умею, остальное просто испорчу, но если ты настаиваешь.
Настроение почти не испорчено. Да и к чему его портить. Я уже который день наблюдаю за тем, как эта мелкая пигалица занимается домашними делами. Успокоилась. И мне это на руку. Пусть лучше об учебе думает да пребывает в нормальном расположении духа. Не за горами нас ждёт результат теста. Я уже почти смирился с тем, что у нас есть вариант стать родителями. Только как дальше быть с тем, что происходит между нами? Я категорически против любых сексуальных контактов с ней. Я боюсь той зависимости, которую может вызвать женское тело. Она у меня была много лет назад в запущенной форме. До одури в голове и теле. А потом много лет искоренял из себя остатки любви.
Она не Инна, далеко не она. Но много едва заметных жестов, которые постоянно напоминают о женщине, которую так и не сумел сделать своей. Малышка же тянется ко мне. Слишком даже. Но это неправильно. Я не хочу вновь просякнуть ароматом похоти и порока. Мне даже сейчас сложно просто игнорировать близость этой маленькой вздорной крошки.
Сбегаю к себе и переодеваюсь в футболку и спортивные штаны. Возвращаюсь и падаю на стул. Ворую несколько кусков болгарского перца и пытаюсь утолить голод.
— Ещё долго?
— Если ты будешь не только есть, но и помогать, будет быстрее, — хмыкает девчонка, раскладывающая ингредиенты на тесто. — Ты любишь поострее? Или помягче?
— Гм, это с какой стороны посмотреть, — ответил в тон и только потом понял, что между нами повисла пауза.
— Я руки забыл вымыть, мешать не буду.
Встаю со стула и ретируюсь в ванную. Слишком по-домашнему стало сейчас. Может случиться анафилактический шок. У меня, а я давно не мальчик. Ухмыляюсь сам себе в отражение, включаю воду и мою лицо настойчиво, с особым рвением. Не спешу выходить из ванной, критически рассматриваю свое заросшее щетиной лицо и скалюсь. Совсем зарос за время отпуска, пора бы посетить парикмахера перед выходом на работу.
— Как дела с пицце…
Не успеваю договорить, вижу, что в одиночку тащит огромный лист с пиццей и едва не роняет его себе на ноги.
Хватаю полотенце и перехватываю наш поздний ужин, героически спасаю его.
— Что с пальцами, покажи.
Вижу, что ошарашено смотрит на ладошку и кусает губы. Раскрывает ладони, вижу что обожглась.
— Поторопилась, не подумала, — бурчит недовольно.
— Руку под воду живо.
Командую как то резко и раздражённо.
— Сильно болит?
— Жить буду, — пытается ерничать, пока на ладонь не попадает вода. Закусывает губу, сдерживая вскрик, и ругается, — чёрт.
Подхожу ближе, смотрю через плечо и понимаю, что наливается волдырь.
— Руку не вынимай из под крана.
Беру Василису за запястье и требовательно засовываю ладонь под холодную поточную воду.
Мы слишком плотно стоим друг к другу, а я не могу бросить эту стерву, вытащит руку раньше времени, ожог не отдаст всю свою силу воде.
— У тебя щека в муке, — говорю с улыбкой, свободной рукой стирая остатки белого порошка.
— Когда ты стоишь так близко, мне трудно дышать, — брякает невпопад девчонка, пытаясь повернуться лицом ко мне.
— Тебе плохо? Тошнит? — бросаю руку и поворачиваю девчонку к себе лицом, — только не ври.
Она не отвечает ничего, поддается порыву, приподнимаясь на носочки и целуя меня. Ни борода колючая её не смущает, ни ожег на ладони. Её губы берут мои губы в сладкий плен.
Дрянь. Вновь за старое. Беру ее за плечи и отрываю от губ, гневно сотрясаю так сильно, что клацает зубами.