Я не могу с тобой проститься
Шрифт:
– А, что тогда?
– Что между вами? Это серьёзно? – раздумываю недолго. У меня так вымотаны нервы, но сейчас отпускает, потому что понимаю, что страшное позади, и так хочется с кем-нибудь поделиться по-простому, по-бабски. Я рассказываю ей всю нашу дурацкую, ненормальную историю длиной в пятнадцать лет и даже то, что я от него отказалась, лишь бы выжил…
Она плачет, я, видя её слёзы, начинаю тоже. Вот так мы и ревём вместе, как дуры. Мне жаль себя, жаль его, жаль потерянные годы и то, что у нас ничего уже не будет, а Алла говорит,
– Счастливая! Повезло тебе! А насчёт
– Спасибо тебе, Ал! – я кидаюсь её целовать и обнимать. И мы уже смеёмся.
Потом Алла рассказывает свою историю.
Ей за красную черту уже перевалило. Тридцать один. После ВУЗа хотелось денег, которых по жизни не хватало в их многодетной нищей семье. Она зубами выцарапалась из болота, окончив школу с золотой медалью и сбежала в Москву. Образование выбрала исключительно из финансовых соображений: где нефть, там деньги. Теперь деньги есть, но жизни нет. Её однокурсницы уже давно расползлись по НИИ и химичат в тёплых цивилизованных условиях, только Алла наравне с мужиками в любое время года мотается по буровым в поисках чёрного золота.
Она про него знает всё, могла бы преподавать в своём же ВУЗе, опыта вагон. Но другой жизни, кроме вахт в окружении бородатых, хмурых, грубоватых мужиков, не представляет.
Глава 12
Алле давно хочется замуж, но думает, что опоздала,
– Я бы сейчас с удовольствием мужу борщи варила и лепила пельмени сотнями. Летом ковырялась в теплице и родила бы не меньше троих пацанов, и была бы счастлива. Только поезд тю-тю! – разводит руками, но потом её лицо озаряет улыбка, и она делится планами, - я знаешь, что решила?
– Что?
– Эта вахта последняя! Рожу себе ребёночка, найду тёплое местечко каким-нибудь инженером-лаборантом на заводе и буду его растить. Денег у меня много, сама подниму, нам хватит. Только залететь бы от нормального.
Я, когда твоего Стрельцова увидела, во мне будто что-то ёкнуло! Вот, думаю, хороший мужик, сразу видно, серьёзный, умный, спокойный. Внешне очень привлекательный, не Ален Делон, но есть в нём какая-то внутренняя мужская сила, которую не сразу разглядишь, она правильная, настоящая, и глубина есть. Настоящий он, понимаешь? Потом ещё и неженатым оказался.
У меня надежда появилась, вдруг, судьба? Я не сразу поняла, что с ним непросто, думала до койки быстро дойдём. Здесь, в тайге и Людка к концу вахты, голодным до секса мужикам, начинает казаться фотомоделью, а ведь без слёз не взглянешь! Думаешь, зачем она который год уборщицей мотается в жопу мира?
– Так платят явно больше, много ли она заработает своим увлекательным ремеслом на большой земле. А ещё зачем?
– А, затем, что всем хочется любви, хотя бы её иллюзии, хотя бы на время, даже такому уреву. Кому она нужна на большой земле, где конкуренция между состоявшимися, красивыми, умными бабами зверская, чтобы нормального мужика заполучить!
А с Игорем у нас ничего и не было. Он сразу сказал,
– Я не дразнила! Наоборот, старалась не попадаться на глаза!
– Но попадалась, а он напрягался. Здесь негде спрятаться. Хуже, чем в деревне, все всё узнают раньше, чем рассказать захочешь…
Через две с половиной недели вернулся Никитос. Довольный, счастливый, соскучившийся. И в первый же день, как только появилась возможность, заявился ко мне,
– Привет, Иннусь! – кинулся со своими медвежьими объятьями.
– Привет, Никита! – Ну, как ты? Как нос? Не болит? – выпутываюсь из его могучих лап.
– Ничего не болит! Здоров, как бык! Можно было меня и не отправлять, здесь бы пару дней отлежался и на буровую!
– Ну, извини уж! Лучше перебдеть, чем недобдеть. У тебя вся жизнь впереди, не хватало ещё осложнений получить такому молодому интересному! – он усаживается по-свойски верхом на свободный стул. Мы в медпункте, всё официально, но у Красавчика так и чешутся руки меня поймать и зажать,
– Значит, я тебе интересен? – переходит сразу к делу. У Никитоса дорога ухаживаний, как и знакомства, извилистой быть не может, - ты обещала поговорить серьёзно, когда хлюпик-недомерок Стрельцов поправится. Так вот, ему там полегчало, уже можем, - у меня возникает зверское желание повторить подвиг Игоря и снова отправить Никитоса в нокаут прямым ударом в нос. Но я же, во-первых, женщина, во-вторых, врач, так что обхожусь вопросом,
– Никит, а тебе не кажется неуместным называть недомерком мужчину ростом метр восемьдесят? И хлюпиком человека, расквасившего тебе нос? – он тут же смущается и рефлекторно хватается за лицо, но потом полёт мысли уводит его не туда,
– Откуда ты знаешь?
– Хочешь сказать, что налетел в вагончике на косяк и поэтому валялся в сугробе у леса, почему-то вместе со Стрельцовым?
– Про рост, откуда знаешь? – вот ещё следователь нашёлся,
– Так не слепая, вот в тебе, думаю, метра два точно есть, - улыбается горделиво,
– Метр девяносто восемь…
– Всего-то парой сантиметров ошиблась.
– Фиг с ними, с сантиметрами, мы хотели поговорить о нас!
– Ты хотел, я нет! – наступило время быть твёрдой, - не, о чем говорить, никаких нас не может быть в принципе. Мы – друзья, этим всё сказано!
– Но ты же обещала! – прямо предъявляет, как будто долг требует.
– Что? Где и когда? С самой первой встречи мы условились только о дружеских отношениях!
– Но ты себя так вела, что я подумал… - ещё один член в моей команде, подумавших невесть что! – ты была другая… - вдруг его осеняет, - это из-за него?
– Не важно из-за кого! Вот здесь и сейчас я тебе говорю: нет! Торжественно клянусь, что ничего и никогда между нами не будет! – он что-то пытается вставить, но я уже завелась, - всё, свободен! Приём окончен! – выбегаю в тамбур, снимаю с крючка, вновь прибитой вешалки, его куртку и вручаю, опешившему Красавчику, поднявшемуся вслед за мной.