Я не сплю по ночам
Шрифт:
– Все! – Сергей яростно швырнул бумагу на стол. – Больше никогда, слышишь, Наталочка? Я понимаю, ты хотела, как лучше... Но клянчить у этих бюрократов меня теперь не заставишь даже ты!
Наташа не смогла бы определить, что больнее задело ее – пренебрежительный отказ или то, что ее собственные, в общем-то разумные, действия повлекли за собой такое огорчение для Сережи.
Теперь, когда все было кончено, Наташа рассказала Анне Александровне о том, что назвала «неудавшейся авантюрой».
– Доченька! – со слезами на глазах воскликнула мама. – Да ведь
– Это верно, – Наташа вздохнула: что-то подсказывало ей, что им с Сергеем еще не раз придется столкнуться с чиновничьим равнодушием, и это предвидение пугало.
– Знаешь, Наталочка, а что-то давно мы с тобой никуда не выбирались, – заговорил Сергей. – Уж после тех переживаний, которые доставила нам эта бюрократическая эпопея, сходить развеяться просто необходимо!
– Хочу в парк, где продают сладкую вату, – пользуясь случаем, попросила Анечка.
– Стало быть, решено! – подытожил Сергей. – Послезавтра идем в парк.
– Колю тоже возьмем, – предложила Анечка. – Я с ним ватой поделюсь.
– Детка, Коле пока нельзя вату, – погладила дочку по голове Наташа.
– Ну, тогда мороженое ему дадим.
...Старинный сад в центре города был полон людей – поглощенные друг другом влюбленные, семьи с детьми, шумные молодежные компании... Наташа и Сергей не были здесь с прошлого года. Анечка, то убегавшая вперед, то возвращавшаяся обратно, каждый раз засыпала родителей вопросами:
– А кто в том домике живет?
– Никто, это беседка, – поясняла Наташа, но девочка уже спрашивала дальше:
– А как эти цветы зовут? Почему у той тети синие волосы? А карусели здесь есть? А зверинец?
– Прямо не верится, что мы в центре, – наклонился к Наташе Сергей. – Какой чистый воздух!
Они вдоволь нагулялись; все, кроме, естественно, малыша, вдоволь полакомились и мороженым, и сладкой ватой, которой так хотелось Анечке. Но вот все аллеи были исхожены, новых впечатлений набралось достаточно, а девочке захотелось пить.
– Мам, ну купи, – тянула Анечка, указывая на киоск, стоявший наискосок от скамейки, на которую они присели. – Хочу красной газировочки!
– Нет, Анечка, потерпи, – строго ответила Наташа. Ее организм спортсменки, не отравленный курением, особенно остро реагировал на ядреную химию, содержавшуюся в импортных бутылочках с разноцветной водой, и меньше всего Наташа была расположена снисходительно относиться к тому, что подобную гадость станет пить ее ребенок.
– А вон тому мальчику купили, – Анечка указала на болтавшего на соседней скамейке ножками щекастого малыша; он действительно прихлебывал из облепленной яркой бумажкой бутылки. Чувствуя, что незнакомая девочка завидует ему, малыш оторвался от газировки и показал Анечке язык. Наташа с содроганием увидела, что розовый детский язычок был испещрен пятнами красителя – несомненно, содержавшегося в напитке. Щечки малыша, явно часто угощавшегося подобными «лакомствами», «украшала» диатезная сыпь. Однако Анечка, еще бесконечно далекая от осознания того, что в бутылочке сладкой воды может таиться опасность для здоровья, не замечала этого и продолжала канючить:
– Купи водички, купи...
– Анна, все! Я сказала «нет».
– Пап, тогда ты купи, – наивно схитрила девочка.
Сергей тоже не собирался поить ребенка подозрительным напитком.
– Тут недалеко есть кафе, – предложил он. – Давайте сходим туда.
Анечка, в восторге от того, что праздник продолжается, радостно захлопала в ладоши.
Домой возвращались по набережной. Сергей нес Анечку на руках, а девочка, обнимая его за шею, щебетала:
– А что еще есть у бабушки Гали?
– Еще в их селе есть пасека, – объяснял Сергей.
– Это что?
– Такие домики, в которых живут пчелки.
– О! Надо будет взять с собой моего мишку, которого Дед Мороз подарил. Мишки любят мед, я по телевизору видела.
Эта взрослая рассудительность в сочетании с детской логикой тронули Наташу; засмеявшись, она непроизвольно провела рукой по лицу и вдруг испугалась, не размазалась ли косметика. Она хотела достать из кармана на боку коляски свою сумочку, но не нашла ее там. Тут Наташа вспомнила, что доставала ее, когда они были в кафе.
– Я забыла в кафе сумку! – обеспокоенно воскликнула Наташа.
– Давай я сбегаю за ней, – вызвался Сергей.
– Я сама... Подождите меня.
Наташа поспешила назад; вбежав в крохотное помещение кафе, она обратилась к официантке:
– Мы только что были у вас. Я, кажется, забыла сумку... Такую небольшую, бежевую.
– Была такая, – кивнула официантка. – Я ее нашла и отдала администратору.
– А где же он?
– Он отошел ненадолго, вам придется чуть-чуть подождать... Видите ли, он перед уходом запер свой стол, и я не могу сама вернуть вам сумку...
Наташа присела за столик, решив про себя, что, если не удастся выручить сумку в ближайшие пятнадцать минут, она предупредит официантку, что явится за ней позже, – заставлять своих ждать дольше Наташе не хотелось. Заказав бутылочку минералки, Наташа откинулась на стуле, медленно отхлебывая покалывающую пузырьками воду и разглядывая спешащих по тротуару прохожих. Наташе вдруг подумалось, что она давным-давно не сидела в кафе вот так, одна. На душе было спокойно и мирно. «В следующие выходные Женька звал всю нашу тусовку за город, – лениво размышляла Наташа. – Интересно, затеют они со Славиком шашлык или нет? Славик жаловался, что у него сломался мангал. Что может сломаться в мангале?»
Из задумчивости Наташу вывел хриплый хохот и громкие голоса. Оглянувшись, она увидела, что в кафе ввалились две девицы. При взгляде на этих девиц, преувеличенно легко и подчеркнуто модно одетых, сразу становилось ясно, что они собой представляют. Наташе невольно вспомнились строки Некрасова о женщине, на которой читалось слово «продается».
– Ой, гляди, путаны, – с непонятным Наташе восторгом сообщила своему спутнику сидевшая за соседним столиком девчонка, вид которой выдавал приезжую из провинции.