Я (не)твоя собственность
Шрифт:
– Не беспокойся ни о чем, - вполголоса сказал мне парень.
Сказал так, что не беспокоиться стало легко. Не беспокоиться и не бояться папы.
Приехали мы в наш ресторан. Когда поднимались в кабинет все, что я слышала – это стук собственного сердца. Папа сидел перед диретором ресторана. Тот был бледен, как смерть, и что-то тихо лепетал. При виде нашей странной компании даже не удивился. Словно не заметил.
– Выйди, - сказал ему папа и тот сразу помельтешил к выходу.
Папа сел на его место и положил локти на стол.
– Ну, здравствуй, Максим Боев.
–
Я пыталась поймать взгляд Макса, но тот смотрел прямо на отца. Последний медлил несколько секунд.
– Паша, отвези Свету в университет. Может еще успеет на экзамен!
– Я не…
– Света, - Макс слегла сжал мою руку, - поезжай в университет, пожалуйста. Сдавай экзамен. Закончишь, я уже буду тебя ждать.
Таким тоном не просят. Таким тоном говорят, что делать и ты делаешь потому, что не можешь не подчиниться. Уходя я видела, как Макс стоит напротив развалившегося на стуле отца. Избитый парень в старой футболке и джинсах напротив упакованного в костюм за пару тысяч баксов зрелого хозяина жизни. Однако не только в позе Макса, но словно даже в самой его энергетике не было ни капли страха или трепета, какой бывал у каждого, кто общался с моим отцом. Он его ни капельки не боялся, словно они были равными. Впрочем, так оно и было. Ведь равными по силе и власти мужчине делают далеко не деньги, но нечто первобытное, какая-то особая мощь, живущая внутри. Конечно же, тогда я этого не понимала, просто не могла. Тогда я была просто глупой и неопытной юной девчонкой, дрожащей от страха за своего любимого.
Глава 10
Я сидела на скамейке за партой в аудитории и смотрела на два двойных листочка в клеточку. Они были убористо исписаны моими каракулями. Удивлялась, как вообще сумела все это написать. Такое ощущение, что это у меня уже условный рефлекс какой-то – хоть какая катастрофа происходит в жизни, учеба не страдает. Ни за что и никогда.
Подняла руку, и седовласый преподаватель подозвал отвечать… Уверенным и ровным тоном говорила, практически не заглядывая в записи под строгим взглядом карих глаз сквозь прямоугольные очки. И пятерку свою, разумеется, получила. По остальным предметам у меня уже имелись «автоматы». Все, папа может гордиться. Видите, мол, не зря дочка на бюджете учится. Все у нее не по блату, а по уму.
Едва преподаватель расписался в зачетке, я схватила ее, потом сумку со скамейки и, попрощавшись, чуть ли не вприпрыжку бросилась на выход. Пробежала по пустому коридору с высокими потолками под гулкий звук собственных шагов и стук сердца. Спустилась по мраморным ступенькам и выскочила на улицу.
Макс уже меня ждал. Сгорбившись сидел на скамейке. При виде меня поднялся и, выпрямившись, быстро зашагал навстречу. Поймал буквально на лету, обхватив за талию. Поцеловал в губы.
– Как экзамен?
– Макс, что ты сказал папе? А он что? Почему говорили не при мне? – залепетала я.
– Все хорошо, Семицветик, - Макс снова легонько поцеловал в губы. – Не беспокойся.
– В смысле?
– В смысле, мы все порешали.
– Макс…
– Свет, давай договоримся,
Густые, четко очерченные брови слегка сошлись на переносице. В синих глазах появился жесткий, стальной блеск. И тон тоже такой, жесткий, безапелляционный.
– Так как твой экзамен?
– Сдала. На отлично.
– Умница моя. Как будем праздновать?
Я пожала плечами. Куда идти и что делать было все равно, лишь бы Макс вот так же был рядом и держал за руку. Хоть его уверенность поумерила мой страх и тревогу, они все равно не исчезли полностью.
– Рожа у меня, конечно, не прогулочная…
– Ну что ты, - я острожно прикоснулась руками к его лицу. – Это вообще неважно!
Покраснела, поняв, что именно сказала…
– Не в том смысле неважно, что мне все равно, а…
– Све-ет, - он прижался лбом к моему, - я все правильно понял.
– Макс, мне так жаль, - начала было я.
– Мы вроде бы это проехали, нет? – перебил он.
– Не проехали! Никогда себе не прощу, что…
– Так! – он отстранился от моих рук, а своими крепче обхватил за плечи, - Я сказал тебе уже все. Второй раз повторять не стану. А теперь идем. Мороженного хоть тебе куплю что ли, отличница моя.
Мороженное было вкусным. Ванильное с шоколадным сиропом и кукурузными шариками, как я любила. Но вкуснее, несравнимо вкуснее были поцелуи горячими губами Макса в мои холодные от мороженного.
Мы медленно шли по улице держась за руки, а казалось, что парим над землей. Над зелеными деревьями, домами, автомобилями, прохожими… Сели в какой-то автобус. Там толчея и потому мы прижаты друг к другу вплотную. Тело Макса горячее и твердое, дыхание тяжелое и частое, словно он только что марафон пробежал. И губы тоже горячие. Они то и дело скользили по моим скулам, волосам и мне от этого было еще жарче. И еще более пьяно, но не как в клубе. Иначе. Сладко. Так, что не хотелось, чтоб заканчивалось.
Приехали к нему. Но поднялись не в квартиру, а ко входу на крышу. Макс покопался какой-то железякой в замке и через несколько секунд перед моими глазами оказался весь город. А над ним, высоко в небе, медленно проплывали белоснежные лохматые облака. Солненчные лучи пронизывали их, подсвечивали теплым крыши домов.
Макс обнял меня сзади, зарылся носом в волосы и глубоко вздохнул.
– Ну, как? Неплохо, да?
– Потрясающе красиво, - выдохнула я.
– Угу. Потрясающе, - парень развернул меня лицом к себе и поцеловал в губы.
И мне снова показалось, что мы парим над землей. Прямо в этом синем-синем, как глаза Макса, небе среди белесых облаков.
А потом мы сидели на нагретой солнцем крыше, прислонившись к какому-то невысокому техническому строению, смотрели на город и говорили, говорили. Не хотелось, чтоб это заканчивалось. Но у времени, как и всегда, имелись свои планы. Ему безразличному на людские желания глубоко плевать. Оно просто делает что хочет. Всегда тянется, когда чего-то ждешь и несется сломя голову, когда чем-то наслаждаешься.