Я — не Я
Шрифт:
ЕГО РОК, начинала Лена красными чернилами, чётким почерком и продолжая чёрными, а потом опять красными, — двузначен, это и МУЗЫКА, и СУДЬБА.
Я не буду обозначать даты. Может, потому, что годы, проведённые с НИМ, слились в один год, в один месяц, в один день.
ОН спит всегда только на спине. Это гордая и открытая поза. Я всегда стараюсь дождаться, когда ОН заснёт, и подолгу при свете ночника (ОН спит только со светом) рассматриваю ЕГО лицо. ОНО некрасиво, но могуче. ОНО спокойнее, чем днём, но ОНО живёт. Вот поднимаются удивлённо брови. А вот нахмурились. Это самое характерное для НЕГО выражение. Многие считают, что ОН просто
Концерт в Якутске. Усталый, вымотанный до предела. Лежит в номере и плачет от страшного перенапряжения. (Неделин, читая это, весьма удивился. Впрочем, дальше удивление его стало ещё больше.) Вдруг стучат в дверь. Молодые бородачи. Извинения. Это геологи, приехавшие тайком от начальства на вездеходе за 400 километров по тундре, чтобы попасть на концерт Неделина. Но из-за пурги не успели. Теперь до рассвета им нужно вернуться назад. Умоляют: хотя бы одну песню. Я выталкиваю их. «ПУСТЬ ВОЙДУТ!»— сердито говорит ОН. И поёт час, другой, третий — для пятерых человек, я не в силах вмешаться, очарованная, как всегда, звучанием ЕГО голоса. Геологи сами просят ЕГО закончить и ТИХО уходят. ОН идёт в ванну. Запирается. Я стучу, требую открыть. ОН открывает, пряча руки. Я хватаю руки: так и есть, кожа на пальцах содрана до мяса струнами. Я причитаю, отмачиваю ПАЛЬЦЫ в марганцовке, смазываю кремом, бинтую. Ругаю ЕГО, Говорю: «Теперь спать!» Он смеётся, притягивает меня к СЕБЕ… Я поражаюсь его выносливости, в том числе любовной.
Встаю через три часа — ЕГО уже нет в номере. Бегу к музыкантам — ОН уже среди них, с воспалёнными ГЛАЗАМИ, разучивает новую композицию, которую сочинил (или сотворил? совершил? выплеснул? — все слова будут ложь!), когда я уже заснула.
Меня мучают ЕГО постоянные измены, но я не подаю вида. Я помню слова ЕГО песни: «ПЕРЕПЛЫВАЯ ИЗ ОДНОГО МОРЯ В ДРУГОЕ, НЕ ИЗМЕНЯЕШЬ МОРЮ».(Неделин ничего подобного не сочинял.)
ТРИ ГОДА С НИМ. (Разве? — удивился Неделин.) Взлёты творчества, когда он по пять-шесть суток подряд без сна сочиняет и репетирует, сменяются приступами жестокой ипохондрии. Тогда ОН везёт меня па своей «Тойоте» (никакой «Тойоты» у Неделина не было, да и другой машины тоже: не любил) по улицам, не обращая внимания на светофоры и свистки милиционеров, привозит в какой-нибудь старый московский двор, собирает друзей детства (а как же южный город, где прошло детство Субтеева? — Неделин): слесаря-сантехника, дворника, кочегара котельной, пьёт с ними самогон, закусывая репчатым луком. Он не поёт, поют слесарь и кочегар, поют что-то дворовое, пошлое, а ОН твердит: «ВОТ ПОДЛИННОЕ ИСКУССТВО!». Я спорю, а потом соглашаюсь: искренняя, прочувствованная пошлость лучше холодного, выдуманного рафине. Больше всего в искусстве он любит ЕСТЕСТВЕННОСТЬ.
Едва приехали в Саратов, даже не вышли из вагона, сообщают: концерт отменён по распоряжению свыше. ОН взбешён. А люди, знающие о ЕГО приезде, заполнили перрон. Скандируют, Возмущены. ОН лезет на крышу вагона и, стоя там, поёт во всю силу голосовых связок. Поезд не могут отправить, застопорились и другие поезда. Два часа длился этот концерт. Мелькали в толпе фуражки милиционеров, но им
Я вздрогнула. Почему-то в ПОСЛЕДНЕЕ ВРЕМЯ ОН говорит всегда не «До свидания» или «До новых встреч», а именно «ПРОЩАЙТЕ!».
Денег, кстати, было собрано, нам сказали, 456 тысяч 932 рубля. (Не было ничего этого! — Неделин.)
ЕГО НЕДОСТАТКИ — ПРОДОЛЖЕНИЕ ЕГО ДОСТОИНСТВ.
Вчера ОН сказал: «ЖИЗНЬ КОРОТКА, НО ДЛИННЕЕ, ЧЕМ МОГЛА БЫ БЫТЬ».
Или такая фраза: «СУМЕРКИ. А СПАТЬ НЕ ХОЧЕТСЯ». Всю ночь думала, почему ОН сказал «сумерки», а не «вечер». ОН спал.
Ещё одна фраза: «ЕСЛИ ЦЕНИТЬ БОЛЬШЕ ВСЕГО ЛЮБОВЬ, ТО САМЫЕ ЦЕННЫЕ СУЩЕСТВА — СОБАКИ». (Неделин не помнил этих слов, но допускал, что мог такое сказать.)
Чёрный юмор у НЕГО всегда наготове. На экране телевизора титр передачи «Камера смотрит в мир». Он: «ЛЮБИМАЯ ПЕРЕДАЧА ЗАКЛЮЧЁННЫХ».
В другой передаче кто-то из «больших» писателей важничал:
«Я должен об этом писать, потому что это всех волнует». ЕГО грубоватый комментарий: «НУ И ХРЕН ЛИ ПИСАТЬ, ЕСЛИ ВСЕХ ВОЛНУЕТ? ТЫ ПИШИ О ТОМ, ЧТО ПОКА НЕ ВОЛНУЕТ. ТЫ ВЗВОЛНУЙ!» (Да, кажется, что-то в этом духе Неделин говорил.)
«ОДИНОКИМ БЫТЬ НЕЛЬЗЯ».
«НАДО ОБЯЗАТЕЛЬНО КОГО-ТО ЛЮБИТЬ, ХОТЬ СОСЕДСКУЮ КОШКУ».
«КАЖДЫЙ ЖИВЕТ ТАК, БУДТО ОТБЫВАЕТ ПОВИННОСТЬ ЗА ДРУГОГО».
Два счастливых и мучительных года подходят к концу. (Только что было три? — Неделин.) У НЕГО появилась зловещая песня: «ЕСТЬ ИСКУССТВО ВОВРЕМЯ УЙТИ. ТОЛЬКО КТО ОПРЕДЕЛИТ ТО ВРЕМЯ? ДЫМ ОСТАЛСЯ БЕЗ ОГНЯ, НЕБО НЕ КОПТИ. БЛЕДНЫЙ КОНЬ МНЕ ПОДСТАВЛЯЕТ СТРЕМЯ». (И этой песни у Неделина не было.)
Он понимает, что его полностью оценят потом, после. Говорит: «КОГДА МЫ ВСТРЕТИМСЯ ТАМ, ТЫ РАССКАЖЕШЬ, КАК ТУТ ОБО МНЕ ГОВОРИЛИ ПОСЛЕ МОЕЙ СМЕРТИ»? Я пообещала. Проплакала весь день. Предчувствия.
Что делать? Прятать от НЕГО ножи, бритвы, всё, чем можно отравиться? Не поможет. Рядом электричка, пятиминутное дело дойти и — под колёса. ОН боролся с тупостью, с непониманием, косностью, ОН СДЕЛАЛ ВСЕ, ЧТО МОГ, и, КАК ВЕЛИКИЙ ЧЕЛОВЕК, ЧУВСТВУЕТ ЭТО. «ЕСТЬ ИСКУССТВО ВОВРЕМЯ УЙТИ…» Я жду. Я заранее стараюсь быть мужественной.
Чувствую — на днях, может, даже сегодня. Ночью он был нежен ко мне, страстен необычайно. Словно прощался.
Глава 29
И смешно и грустно было Неделину, когда он закрыл тетрадь. Да, Лена приукрашивает его. Но, право же, приятно. Ведь это — от любви. Эти лирические записи станут, вероятно, основой будущей книги, такой, какую, например, написала о Высоцком Марина Влади, правда, у русской француженки всё более, так сказать, точно.
Пришли Лена с Линой, с грибами, с хорошим настроением, с аппетитом.
За ужином Неделин тоже был весел, острил, говорил с чёрным юмором о жизни и искусстве. Но вдруг подумал, что настроение у него, несмотря на значительность всего сказанного, всё-таки тривиальное, бытовое, благополучное. И разом умолк. Помрачнел. Лина пошла за чайником.
Как нам хорошо было бы вместе, — сказала Лена.
Да, — сказал Неделин.
Не будем об этом, — сказала Лена.
Как хочешь, — сказал Неделин.