Я обязательно спасу Тот

Соколенко Мария Павловна

Сейчас Тео не выглядит, как клоун или шут. Напротив, он впервые кажется мне серьезным.

– Нет, Спенсер, не могу.
– легкомысленно пожимает плечами он.
– Да и не хочу, чего скрывать.

Я бросаю косой взгляд в сторону, на темный угол, в котором внезапно зажигается маленький огонек. Он на секунду становится ярче, по воздуху катится облачко дыма, а затем Мел делает шаг вперед.

Темнота соскальзывает с неё, будто шаль. Тео смотрит на мою подругу, поджав губы, и опускает голову с видом нашкодившего ребенка.

– Обними меня.
– говорит он. Тот откидывает сигарету, подходит ближе,

покорно обвивает его шею руками и притягивает парня к себе, заставляя его уткнуться носом в её пушистые волосы, пахнущие корицей.

Они ничего не говорят. Она прерывисто дышит, он закрывает глаза и погружается в темноту.

"Будь сильным, Тео! Отпусти их. Дай им возможность жить без тебя. Так будет лучше!"

Не будет, он ведь прекрасно понимает это. И от этого самого понимания становится в сто раз больней.

***

– Исполнились мои желания. Творец

Тебя мне ниспослал, моя Мадонна,

Чистейшей прелести чистейший образец!
– Тео растягивает губы в измученной улыбке, берет дрожащие пальцы Мел в свою руку и по обыкновению целует их. Девушка сурово поджимает губы.

– Серьезно, будешь цитировать для меня Пушкина?
– она коротко усмехается.
– Говори прямо, если есть, что сказать.

– Поэзия говорит за меня.
– Тео простодушно пожимает плечами.
– Я бы сыграл тебе на балалайке, но...

– Тео, банджо.

– М-м-м?

– Ты же имеешь в виду банджо?

Парень вновь пожимает плечами, закусив нижнюю губу.

– На чем-то из этого. Можно даже в две руки.

Они еще недолго сидят в аэропорту: Тео - уложив голову на колени Мел, девушка - бездумно глядя в стену.

– Мне не хочется умирать.
– признается Тео.
– Тем более, сейчас, когда всё так круто изменилось. Когда я только узнал, что болен, мне почему-то стало жаль тебя, а не себя. На самом деле мне плевать, правда. И я сразу подумал, что ты наверняка будешь плакать. Для меня нет ничего больнее, чем видеть то, как ты плачешь. И тогда я разозлился на этот долбанный рак, захотел просто сказать ему: "Чувак, уйди, у меня только жизнь началась! Давай, друг, тебе пора", но понял, что сказка в моей жизни закончилась. Я могу обмануть кого угодно, кроме смерти. Сейчас мой талант не помог. Убого это. Убого, что я прожил всю жизнь, как полный идиот, ничего не ценя, а потом, когда в моей жизни появилось что-то новое и светлое, я начинаю расплачиваться за прошлое.

Мел молчит, бережно перебирая волосы парня, и, зажмурившись, целует его в лоб.

– Прости.

– За что?

– За то, что так быстро ухожу.

Девушка улыбается, глядя на Тео, как на маленького ребенка.

– Но ведь сейчас ты здесь.

***

Ночью Мел, ничего не говоря, заходит ко мне в комнату и с оглушенным видом падает на кровать.

– Он ушел.
– говорит она.

Глава 18. Мудак

Тео всегда казалось, что с ним что-то не так. Он наблюдал за собой странные привычки, внезапные перемены настроения и совершенно бессмысленные всплески агрессии. Его не могли успокоить ни друзья,

ни любимое дело, ни стрельба по мишеням, ни даже побег из тюрьмы. Даже сейчас, в свои двадцать три, его вера в собственную неадекватность только подтвердилась и окрепла. Из зерна сомнения возросло небольшое деревце.

Людей, которые были бы ловчее и хитрее Трикстера, в Доме не водилось с незапамятных времен. Практически все они были хоть немного, но слабее его морально и физически, могли сдаться, когда казалось, что выхода нет, и "ломались" чаще, чем парень делал новые татуировки, покрывающие практически всё его тело. Аларику он казался лучшим из лучших - один из его любимцев, гордость Дома. Но на самом деле никто не знал, какой хаос творится в душе Теодора Огдена.

Нельзя сказать, что Тео является настолько милым и веселым парнем, каким все привыкли его считать. Его не изменила любовь окружающих и их доверие, ведь вся эта ненужная хуйня никак не поколебала его внутренний мир, полный какой-то тупой, обреченной боли, и настоящей темноты, скрытой от всех миролюбивой улыбкой и глухим пофигизмом.

***

Он замирает на мгновение, вливается в настоящее время, выходя из кокона мыслей, и действительно красивые, горящие глаза медленно, но верно темнеют. Тонкие губы размыкаются, обнажая острые белые зубы - секунду парень скалится, будто норовивший напасть пёс, и перед глазами начинает всё знакомо плыть.

Нет, пожалуйста, только не сейчас! Ты же убьешь его, если разойдешься!

Мел отстраняется от Джона и выдыхает дым в сторону. Много дыма. Взятого из его рта.

Вонючего рта, который ты разорвешь...

Нет, нет, Тео, не думай. Они просто курят травку. Невинное развлечение, чего ты?

Тео приподнимает подбородок, напускает на себя абсолютно равнодушный вид, запускает руки в карманы и делает шаг вперед. Мел, услышав шаги, озирается. Что-то в её лице стремительно меняется, когда она осмысливает то, как всё выглядело, и сразу становится понятно, что ей стыдно.

– Что вы здесь делаете?
– интересуется он, мгновенно расплываясь в знакомой всем, доброй улыбке. Все оживают, но брюнет этого не замечает, глядя только на Мел. Она подворачивает рукава свободной черной толстовки и скрещивает свои костлявые руки на груди.

– Празднуем!
– с хмельной ухмылкой говорит Майкл.
– Кайла беременна, представляешь!

– Знаю.
– говорит парень, подходя к другу и хлопая его по плечу.
– Конечно знаю, я же с ней об этом разговаривал! Парни! Хей, а что о папаше известно?

Пьяная в сопли Бьянка затягивается кальяном, сонно прикрывает веки и выдает, хрипло хохотнув:

– Он явно её выебал!

Комната погружается в громогласный смех. Тео смеется со своими, хотя шуточка Бьянки кажется ему необычайно плоской.

– Или она выебала его, почему нет?
– говорит кто-то. Тео едва заметно кивает и опускается в глубокое кресло с разорванной на подлокотнике тканью.

Из динамиков льется громкая музыка, половина присутствующих, среди которых различаются не только постоянные члены Дома, но и те, кто бывает здесь куда реже, танцуют, тиская друг друга в сладком дыму и полумраке, кто-то продолжает пить, не обращая внимания ни на что вокруг, кроме бутылки, и только один человек занят ничем.