Я - первый
Шрифт:
Лицо прислоняю почти вплотную. Да ладно? Где синяк делся? Так вот почему луна! Внимательно рассматриваю, и вправду какая-то гремучая смесь там намешана, от синяка уже почти ничего не осталось, ушибленное место пожелтело и симпатично поблескивает, видимо от крема. Опускаюсь ниже, опухшие покусанные губы, спутавшиеся волосы, на удивление выгляжу даже не плохо, то ли румянец на щеках добавляет жизни, то ли этот блеск в глазах, не знаю.
Между ног и на внутренней стороне бедер остатки вчерашней близости стягивают кожу напоминая о том, как же громко и с каким удовольствием Сэм изливался в меня. Надо бы
Войдя в смежную комнату, моя челюсть чуть не падает: казалось бы, завтрак уже приготовленный принесли, но нет же: режет, мажет, а мышцы на руках и плечах так играют, что хочется подойти и впиться в них руками, губами, попробовать настоящие ли. Треники спущены предельно низко показывая две ямочки на пояснице. Мне как-то говорили что это выглядит очень сексуально, я раньше у парней не видела никогда, но да, это до не возможности красиво. Помимо того, что тело его идеально пропорциональное: широкие плечи, узкие бедра, но там, у него между ног более чем все в порядке. Я думала у Артура большой, я ошибалась. Семейка великанов. И легкая, ноющая боль внизу живота, тому подтверждение.
Видимо громко думаю, парень разворачивается и застав меня за не скромным разглядыванием тянет уголок рта в улыбку.
— Садись, сейчас остынет все. — кивает в сторону круглого стола у панорамных окон.
— Я шла в душ …а тут ты… — теряюсь словно школьница, по-любому заметил как пялилась.
— Нравится? — спрашивает и подойдя ближе, целует в щеку и к столу подталкивает. — После завтрака сходишь.
Нравится он или еда? Решаю не отвечать, и так понятно, что все мне нравится, робею перед ним, будто вчера не глотала его слюну и не целовала. Отчетливо помню, какие признания друг другу внимали, не деться уже никуда от них, а и не хочется, мы не были пьяны или под кайфом, разве что от переизбытка чувств мозг отключился, руководствовались инстинктами и желанием.
Куда только запропастилась моя совесть? Голова понимает, что после всего что я наворотила: сбежала от жениха и переспала с его родным братом, я должна вроде как умирать от стыда и аморальности своих поступков, но нет, сижу голой задницей на мягком голубом кресле и смачно намазанный маслом и абрикосовым джемом круассан из рук другого принимаю.
— Как вкусно… — непроизвольно глаза закатываются от удовольствия, когда мягкий, но в то же время хрустящий кусок полумесяца оказывается у меня во рту.
— Ешь, у нас сегодня много дел, — со всей серьёзностью заявляет и берет себе тост.
Стараюсь быстро переживать, что бы спросить что за дела, но откусила слишком много, а кое-какие оставшиеся манеры не позволяют плеваться едой.
Это забавляет его, вижу что добавить что-то хочет, специально, пока я возразить ничего не могу, а я руками машу, что бы молчал. Перегибаясь через стол, пытаюсь одной ладошкой рот ему закрыть, а он хохочет вовсю, задорно, по-мальчишески, и на секунду замерев ладонь мою целует. И сразу её жаром обдает. Что это вообще такое, я не понимаю, но то что до кончиков волос
— Дела? Какие? — наконец выдаю, поправив одеяло которое от моих выпадов бесстыдно оголило грудь.
— Мой риэлтор нашел несколько квартир для меня, поедем смотреть. — становится серьёзным на глазах, но взгляд свой жадный от меня не отрывает, только губы облизывает, а чувствую как рот мой открывается от изумления. Он всегда был таким… сексуальным, или это овуляция со мной такие штуки творит? — Ну и одежду тебе купить надо. Я не против конечно видеть тебя голой, но тут немного прохладно. — кидает взгляд ниже, и я понимаю что он видел, как торчат мои соски. Черт.
38
— Квартиру? Сэм… Мне домой нужно, я сейчас такси вызову и уеду. Благодаря твоему волшебному крему уже практически ничего не видно. И мои же наверное волнуются. — пытаюсь говорить ровно и убедительно, что-то мне подсказывает, что ему это не очень понравится, — И Артур, мне надо поговорить с ним.
— Я уже поговорил, — спокойно бросает отпивая кофе.
— Что? — мой же чай чуть носом идёт. Я начинаю кашлять, громко, со слезами, как полагается. Леди.
Сэм испугавшись бросается ко мне, и убедившись что всё нормально, дышу, берёт за талию и садит на стол рядом с подносом. Заглядывает в глаза, что мороз по коже пробегает.
— Леон! Я ничего ему не сказал… Пока. — специально паузу выдерживает, — Но он начал нагнетать обстановку, понимаешь? — говорит тихо, доходчиво и почти в губы, так что чувствую его горькое кофейное дыхание. — Я сказал, что мы встретились в аэропорту, и я тебя подвёз домой. — обрывается, — И да, кстати! Телефон! Нужно купить еще и его.
— Сэм…Боже… что я натворила… На меня как будто-то цунами находит. Вот только сейчас, в этот момент, до меня доходит что, то что я натворила — полный пиздец. Я думала только о себе и руководствовалась своими желаниями, но совсем не подумала о Элизабет и Джеке, который тоже пострадают от моего легкомыслия и вообще от меня. Они всё время так добры ко мне были, а я семью их разбиваю… с обеими сыновьями сплю. Да они же поубивают друг друга. Говорить никогда не будут! Всю жизнь им испортила. Они же мирят их, пытаются найти точку касания, а я только хуже делаю: усугубила и накалила всё между ними до предела. Им сейчас о Роуз думать надо, а не как сыновей между собой разнимать.
— Нам не надо было, Боже…я ужасная… — рукой рот закрываю в ужасе от реальности, в которую нас завела, желанием окутанная. — Прости меня. Я все испортила. А родители твои… ваши… что же я наделала, — собираю в кучу распавшееся "платье" и держу его в кулаке на груди, что бы закрыть душу, сердце, будто это поможет вернуть всё на круги своя. Слишком хорошо здесь, сидеть с ним вот так, завтракать, смеяться, когда еще вчера другого целовала…
— Стой! — басит он, и руками в охапку сгребает, так что не пошевелится. Только пульс как у зайца, пытается разбить мое сердце на куски. — Ты никуда не пойдешь! — я отодвигаюсь назад, прикоснусь к нему и снова буду умирать, но его бедра посредине моих ног уже в стол упираются, так близко он.