Я Пилигрим
Шрифт:
– Вы ненавидите свою работу, – сказал я тихо, – вам противна музыка, которую вы играете. Этого достаточно, чтобы разбить сердце любого человека.
На экране не было ни малейшего следа автомобиля или пешехода. Может быть, женщина в этот момент шла или парковала машину так близко к краю тротуара, что оказалась вне обзора видеокамеры, если, конечно, лента не закончилась или не прыгнула внезапно вперед. Я вновь взглянул на временной код. Отсчет приблизился к назначенной минуте телефонного звонка.
Если я сейчас не увижу ее, крошечное окошко закроется навсегда.
Я
– Когда-то, много лет назад, я встретил одного человека. Он был буддийским монахом и сказал мне удивительную фразу, которую я не забыл до сих пор: «Если хочешь обрести свободу, расстанься со всем, что тебе дорого».
Памук ничего не ответил, а у меня не было возможности проследить за его реакцией. Я наблюдал, как счетчик времени пережевывает секунды.
«Ну где же она? Где же она, черт возьми?!»
– Это интересно, – наконец отозвался Памук и повторил: – Просто «расстанься со всем, что тебе дорого». Вы хотите сказать, что именно это и следует сделать мне: избавиться от этой работы?
– Я не даю вам никаких советов. Но возможно, наша с вами встреча неслучайна. Если хотите, примите это в качестве дара.
И тут я увидел на экране машину. Она разворачивалась, словно водитель собирался припарковаться. «Фиат», отметил я про себя, темного цвета, более точно определить на черно-белом экране было невозможно. Как я ни старался, но не смог усидеть на месте спокойно: напряг плечи, как будто потягивался.
Проверил временной код: совпало почти точно. Через несколько мгновений в кадре появилась женщина, идущая со стороны стоянки, где она оставила машину. Платок на голове, традиционное длинное платье – явно мусульманка. Голова опущена, взгляд устремлен вниз. Женщина спешила к тому месту, где стояла телефонная будка.
Пройдя мимо автозаправки на значительном расстоянии от края тротуара, она вытащила из сумочки мобильник, остановилась, оглянулась по сторонам, словно хотела убедиться, что никто за ней не наблюдает. И тогда я впервые увидел ее лицо.
Мне показалось, что я разглядывал его несколько минут, но счетчик времени зафиксировал: прошло немногим больше двух секунд. Взглянув на часы, женщина прошла дальше, в сторону телефонной будки, и исчезла из поля зрения.
Застыв на месте, я сосредоточил все внимание на экране. Хотя мысли в голове мешались, я пытался всем своим видом убедить Памука, что не увидел ничего интересного. Через некоторое время – наверное, прошла пара минут, но мне было трудно судить – пленка закончилась. Мне не удалось увидеть, как женщина выходит из телефонной будки.
Я использовал статические помехи как повод обернуться и посмотреть, не заметил ли Памук в моем поведении чего-нибудь предосудительного. Но его на прежнем месте не оказалось.
Слишком поглощенный тем, что происходило на экране, я не услышал, как подъехала машина и Памук вышел, чтобы обслужить клиента. Я долго сидел один в полной тишине, размышляя о женщине, которую только что видел на пленке. Потом наконец встал и пошел к выходу: в любом случае свежий воздух мне сейчас не помешает.
Памук, заправивший бензином еще одну, только что отъехавшую машину, обернулся ко мне:
– Нашли, что искали?
– Нет, – солгал я.
– Из-за этого вы такой бледный?
– Любой, кто провел бы в вашем так называемом офисе несколько часов, выглядел бы не лучше.
Он улыбнулся:
– Хочу поблагодарить вас за то, что вы мне сказали, – насчет свободы.
– Не за что. Простите, что пришлось проткнуть вам ладонь шилом.
– Наверное, я заслужил это: надо же было рано или поздно кому-нибудь вывести меня из спячки. – И Памук рассмеялся.
Мы пожали друг другу руки, и я ушел. Больше мы с ним никогда не встречались, но несколько лет спустя я услышал по Национальному государственному радио США интервью с Памуком. Я узнал, что к тому времени он записал ряд хитов, играя на традиционных инструментах, и стал своего рода турецким Кенни Джи. Его самый продаваемый альбом назывался «Если хочешь быть свободным».
Я в одиночестве шел по дороге, погруженный в раздумья. День клонился к закату. Я не взял кассету с видеозаписью – единственное, что могло мне помочь идентифицировать личность разыскиваемой женщины, потому что в этом не было никакой необходимости. Я узнал ее, когда она остановилась, чтобы оглянуться по сторонам.
Это была Лейла Кумали.
Глава 46
Вскоре после 11 сентября 2001 года, когда ВВС США начали бомбардировку объектов в Афганистане, намереваясь уничтожить руководство «Аль-Каиды», женщина, жившая в отдаленной деревушке, стала легендой в мечетях, где исповедовался фундаментальный исламизм.
Самолет сбросил несколько бомб с лазерным наведением на неприметный дом, но, к сожалению, американское разведывательное сообщество вновь допустило ошибку. Мужчина по имени Айман аз-Завахири в этот момент отсутствовал, в доме были лишь его жена и дети.
Бомбы, упавшие словно бы из ниоткуда посреди морозной ночи, сровняли жилище с землей, больше половины детей погибли. Их тяжело раненная мать выжила. Почти незамедлительно к руинам примчались мужчины из окрестных домов. Проклиная американцев и грозя им отомстить, афганцы стали голыми руками разбирать рухнувшую каменную кладку, чтобы вытащить из-под завала женщину.
Она была в сознании, но не могла двигаться. В голове несчастной засела мысль, что в хаосе бомбежки она не успела надеть паранджу. Женщина слышала, что спасатели копают где-то близко, и, когда они оказались в пределах слышимости, она, впав в неистовство, велела им остановиться. Будучи женой исламского фундаменталиста и правоверной мусульманкой, она не могла позволить, чтобы мужчина, не являющийся близким родственником, видел ее лицо. Она сказала, что скорее умрет, чем допустит такой грех, и это не было пустой угрозой. Несмотря на все уговоры спасателей и мольбы их жен, убедить ее не удалось, и несколько часов спустя, так и оставшись без паранджи, несчастная скончалась от ран.