Я Пилигрим
Шрифт:
Открыв съемную панель и стараясь не шуметь, я спустил вниз складную лестницу и соскользнул в темный и тихий дом Кумали.
И тут же застыл на месте от ужаса.
Внутри находился кто-то еще. То был всего лишь отдаленный намек на движение, может быть приглушенный звук чьей-то ноги, ступившей на деревянный пол, но я ясно слышал, что он донесся из комнаты в передней части дома, судя по всему из спальни Кумали.
Могла ли она вовсе не уехать в Милас? Где же тогда ее сын? А что, если они отправились в цирк, но при этом кто-то еще оставался в доме, например няня? Ответов на эти вопросы у меня не было, но я мгновенно сориентировался в ситуации: вытащил из-за пояса беретту и тихо пополз к двери.
Она была слегка приоткрыта, но света внутри я не увидел. Если там Кумали, я серьезно влип, но если другой человек – тогда у меня еще остается шанс побороться: вероятность того, что кто-то сумеет описать незнакомца, после того как его захватили врасплох в темноте, когда душа ушла в пятки, крайне мала, если не сказать ничтожна. Только в любом случае мне следует молчать: мой акцент сузит круг подозреваемых до минимума.
Я сильно ударил ногой в дверь, так что она едва не слетела с петель, и ворвался внутрь – как меня учили когда-то. Шум и внезапность этого движения были рассчитаны на то, чтобы обескуражить даже самого закаленного профессионала. Я обвел комнату дулом беретты и увидел светящиеся в темноте зеленые глаза, пристально глядящие прямо на меня.
Их обладательница сидела на кровати и вылизывала себе лапы.
Это была та самая полосатая кошка, которую во время прошлого визита я видел на подоконнике в кухне. Черт побери, как же я забыл, что у Кумали есть домашнее животное?! Теряешь форму, сказал я себе.
Раздосадованный, я спустился по лестнице и оказался в гостиной. Шторы были опущены, в комнате плавали островки теней, но прежде всего мне бросился в глаза телевизор в углу с декодером компании «Скай». Увидев его, я представил, как Кумали сидит здесь на полу, скрестив ноги, и трудится всю ночь, сочиняя свои послания, пока сын мирно спит наверху.
Я испытал возбуждение от близости разгадки и быстро подошел к окнам, желая убедиться, что они плотно закрыты шторами. Потом включил лампу. Если вы вломились в чужой дом, самое худшее, что вы можете сделать, – это включить фонарик. Его свет проникает наружу, и ничто не насторожит соседа или случайного прохожего больше, чем одинокий луч, который обшаривает дом изнутри. Напротив, мягкое свечение лампы кажется вполне нормальным.
В углу комнаты я увидел письменный стол Кумали, на котором царил жуткий беспорядок. Он был завален папками и счетами, лишь вокруг монитора и клавиатуры компьютера оставалось свободное пространство. Я подвигал мышью, и экран ожил. К счастью, как и большинство людей, женщина-коп, уходя, не выключила его, и мне не пришлось взламывать пароль или извлекать жесткий диск. Сунув руку в карман, я достал две флешки, предусмотрительно купленные в магазине сотовых телефонов. Одну из них я подключил к компьютеру, вторая была запасной, взятой на всякий случай. Я знал операционную систему Windows достаточно хорошо: меня не смутило, что клавиатура была настроена на турецкий язык. Я собирался создать полную резервную копию жесткого диска компьютера Кумали.
Когда все ее файлы и переписка по электронной почте были скопированы на флешку, я обыскал письменный стол. Условно разделив стол на четыре секции, я стал методично проверять все его содержимое, не позволяя себе спешить. С помощью мобильника я сфотографировал все, что могло представлять интерес, в душе сознавая, что всего лишь выполняю рутинную процедуру: ничего, что указывало бы на зловещий заговор, я не обнаружил.
Среди груды неоплаченных счетов обнаружилась распечатка всех звонков Кумали с домашнего и сотового телефонов. Мне потребовалось несколько минут, чтобы просмотреть ее. Все указанные номера оказались прямыми. Звонков в Пакистан, Йемен, Афганистан, Саудовскую Аравию и другие горячие зоны исламского фундаментализма зафиксировано не было. Я вообще не увидел кодов зарубежных стран. По-видимому, все звонки были местными, внутри Турции, однако я сфотографировал этот список на всякий пожарный.
И тут лампа на столе погасла.
Я ощутил, как меня пронзил страх, и инстинктивно схватил пистолет. Внимательно прислушался, но все было тихо, даже кошка не подавала признаков жизни. Встав из-за стола, я бесшумно подошел к окну, чтобы узнать, как обстоят дела снаружи. Оттянув уголок шторы, я выглянул на улицу: буря разыгралась не на шутку и все вокруг погрузилось во тьму. Очевидно, что-то произошло на подстанции и электричество отключили.
Разумеется, мне следовало спросить себя: только ли в Бодруме случилась авария? К сожалению, я этого не сделал.
Глава 53
Полагаясь теперь только на свой фонарик, я вернулся к письменному столу, закончил изучать лежавшие на нем бумаги и приступил к содержимому выдвижных ящиков. Однако ящики оказались почти пустыми.
На клочке бумаги – это был наполовину разгаданный кроссворд, вырванный из лондонской газеты, – я обнаружил на полях написанное от руки слово «рыба-клоун». Уж не знаю, к чему оно относилось. Это название было явно накорябано в спешке, неразборчиво, я даже не сумел определить, чей это почерк – Кумали или кого-то еще. Этот обрывок газеты я тоже на всякий случай сфотографировал.
Несколько минут спустя, пролистывая старый дневник, я обнаружил написанный от руки по-английски перечень морских обитателей, в котором вновь встретилось то же самое название. И вновь оно ничего мне не сказало, и я продолжил свою работу. Возможно, Кумали просто пыталась чему-то научить сына.
Поскольку электричество отключили, я уже без особых колебаний пользовался фонариком – сейчас все в Бодруме делают это. В поисках сейфа я обшарил лучом света комнату, осматривая известняковые стены и неровные доски пола. Ничего не обнаружив, я вытащил флешку из компьютера, – к счастью, он закончил копировать файлы еще до аварии на подстанции. Поднявшись по лестнице, я прошел в следующую комнату, где поиск мог дать результаты, – в спальню Кумали.
Собравшись первым делом обыскать комод, я выхватил лучом фонарика высокий шкаф для хранения документов в гардеробной. Попытался было выдвинуть ящик и с удивлением обнаружил, что он заперт.
Открыв бумажник, извлек из него небольшой набор отмычек, и, хотя прошло много лет с тех пор, я как обучался этой технике, мне потребовалось меньше минуты, чтобы открутить болт, – настолько простым оказался запор. Первый ящик был заполнен отчетами о полицейских расследованиях, были там и бумаги, относящиеся к смерти Доджа. А в пустом пространстве за ними я обнаружил пистолет, «Вальтер П-99»: теперь понятно, почему Кумали запирала этот ящик.
В самом этом факте не было ничего примечательного: многие копы хранят дома запасное табельное оружие, но я обнаружил серийный номер, выгравированный на дуле, и внес его в свой мобильник для последующей проверки. Кто знает: может быть, где-то когда-то пистолетом пользовались или же его регистрировали на чье-то имя – а вдруг это даст мне ключ к разгадке?
Следующий ящик был почти пуст: там хранились счета со штампом «оплачено» и подробный, расписанный по пунктам счет из местной больницы. Документ был написан в основном по-турецки, только названия лекарств – по-латыни. Я обучался медицине и знал, в каких случаях они применяются. Посмотрев на первую страницу, я увидел имя пациента, а также дату и понял, что несколько недель назад сына Кумали положили в больницу с менингококковым менингитом.