Я Пилигрим
Шрифт:
Я прочел об этой трагедии вскоре после того, как она произошла, и сейчас вновь вспомнил о ней. Прочесывая улицы Бодрума в поисках телефонной будки, я не раз думал о религиозном фанатизме, граничащем с безумием, – называйте это как хотите. Я представлял себе женщину именно такого сорта, когда разыскивал мусульманку, которая передавала самому опасному в мире террористу шифрованное послание. А вместо этого обнаружил Кумали, современную во всех отношениях, работающую женщину, самостоятельно управляющую своим черным «фиатом». У меня все это просто в голове не укладывалось.
Конечно
Я остановился у прибрежного бара, популярного среди туристов, наводняющих в это время года Бодрум. Три немецкие девицы с рюкзачками охрипшими голосами пригласили меня составить им компанию, но я благоразумно отклонил их предложение. Я огляделся и увидел дальше в тени у дороги то, что искал, – пустую скамейку. Усевшись на нее, я позвонил Брэдли.
Он как раз ел сэндвич за своим рабочим столом. Я вкратце изложил ему последние сведения из истории Французского дома и сообщил телефонный номер агентства недвижимости, через которое был сдан в аренду этот особняк. А потом раскрыл истинную причину своего звонка, сказав, что единственная важная новость состоит в том, что женщина, ответственная за расследование убийства Доджа, оказалась весьма компетентной особой.
– Ее зовут Лейла Кумали. Запомните это имя, Бен: нам еще не раз придется иметь с ней дело. Возраст около тридцати пяти, разведена, но, кроме того, что она прожила здесь несколько лет, я ничего о ней не знаю.
Все это звучало вполне естественно, и я надеялся, что выбрал правильный тон, чтобы сообщить Брэдли: ему необходимо позвонить нашему другу и пусть тот прикажет своим людям разузнать об этой женщине как можно больше. И Брэдли меня не разочаровал:
– Вы сказали, Кумали? Можете повторить эту фамилию по буквам?
Я выполнил его просьбу, но не сделал ни малейшей попытки информировать Шептуна, что именно она и была той женщиной в телефонной будке. Да, я раскрыл тайну ее личности, но пока что знал о Лейле Кумали слишком мало, она не вписывалась ни в одну созданную мною схему. К тому же я опасался, вдруг кто-нибудь в правительстве, возможно даже сам президент, распорядится тайно арестовать Кумали, после чего ее выдадут какой-нибудь стране третьего мира и подвергнут там пыткам, чтобы выяснить местонахождение и личность Сарацина. Лично я не сомневался, что это стало бы полной катастрофой.
С самого начала я полагал, что вовлеченная в заговор женщина знает надежный способ выйти на связь с Сарацином. Я не изменил своего мнения о том, что, скорее всего, это некое безобидное сообщение на каком-нибудь форуме в Интернете, например на сайте знакомств. Или же оно погребено под грудой личных объявлений в мириадах бесчисленных электронных публикаций. Такое сообщение, ничего не говорящее постороннему, будет иметь крайнюю важность для Сарацина.
Эта остроумная система имела еще одно большое преимущество: она позволяла ставить мины-ловушки. Одно крошечное изменение, допустим написания слова, подскажет Сарацину, что его сообщница действует в условиях несвободы и ему надо исчезнуть. Если он будет предупрежден, что мы сидим у него на хвосте, то его вообще вряд ли когда-нибудь удастся поймать.
По этой причине я решил предупредить Шептуна напрямую, что выдача Кумали иностранному государству совершенно недопустима. Мне хотелось также лично сообщить ему подробности связи между действующим турецким копом и фанатичным арабским террористом.
С наступлением темноты я понял, что у меня есть прекрасная возможность изучить жизнь Лейлы Кумали гораздо подробнее.
Глава 47
Тени вокруг меня удлинялись. По-прежнему сидя на скамейке, я набрал еще один номер.
– Добрый день, мистер Броуди Дэйвид Уилсон, – сказал управляющий отелем, услышав мой голос. – Возможно, вам нужны новые приключения с помощью меня и простых людей-плотников?
– Не сегодня, – ответил я. – Я хочу узнать о Государственном цирке в Миласе: когда начинается и заканчивается представление?
– Вы человек многих больших неожиданностей. Хотите посмотреть цирковое представление?
– Нет, подумываю сам там выступить.
Он рассмеялся:
– Вы делаете со мной розыгрыш?
– Да, – признался я. – Коллега предложила сходить туда, и я прикидываю, сколько времени это займет.
– Мне нужно использовать линию Интернета, – сказал управляющий, и я слышал, как он стучит по клавиатуре. – Да, вот оно: все на языке турецких людей. Это очень большая удача, что вы имеете преимущество моих выходов в качестве переводчика.
– Что ж, это замечательные выходы, – заметил я.
– Время следующее: большой парад начинается в шесть вечера, а феерия заключительной части кончается в одиннадцать тридцать.
Поблагодарив его, я отключился. Примерно в восемь тридцать станет совсем темно. Под покровом ночи я смогу проникнуть в дом Кумали около девяти. К тому времени, когда она приедет из Миласа, минует полночь. Итак, у меня есть три часа на то, чтобы выполнить задуманное.
Конечно, здесь было определенное допущение: я исходил из того, что цирковое представление закончится точно по расписанию. Я догадываюсь, о чем вы сейчас подумали: уж кому-кому, а мне давно следовало бы понять, что такие допущения нередко чреваты опасностью.