Я Пилигрим
Шрифт:
Я положил фотографию в пластиковую папку.
Директор сказал:
– Документы Управления по вопросам иммиграции свидетельствуют: вскоре после казни аль-Нассури-старшего его вдова увезла всех троих детей в Бахрейн. Боюсь, у женщины не было выбора: из-за преступления мужа ее отвергли бы друзья и близкие. Что ж, можно сказать, счастливое избавление. Однако, учитывая историю этой семьи, мы продолжали интересоваться ею еще несколько лет. Бахрейн – дружественное государство, и по нашей просьбе там за ними наблюдали.
Директор разведки потянулся через стол к другой
– Мать устроилась на работу, – рассказывал директор, просматривая бумаги, – перестала носить паранджу. О чем это говорит? – Он обвел взглядом своих подчиненных. – Не самая хорошая мать и мусульманка.
Все что-то забормотали, выражая согласие.
Я вновь вспомнил справедливые слова, которые Картер сказал об этих типах из саудовской разведки, но альтернативы не было. Сейчас мы нуждались в их помощи.
– Мальчик стал посещать небольшую мечеть, очень консервативную и антизападную, на окраине Манамы, столицы Бахрейна. В канун его шестнадцатилетия община оплатила ему билет на самолет до Пакистана…
Я затаил дыхание. Возраст почти детский. Я быстро подсчитал в уме, о каком годе идет речь.
– Он отправился в Афганистан? – спросил я. – Вы хотите сказать, что он был моджахедом?
– Да, – ответил директор. – Говорят, что он проявил себя там как герой: сбил три тяжеловооруженных вертолета «хайнд».
Внезапно я понял, почему Сарацин поехал именно на Гиндукуш, чтобы испытать свой вирус, а также где он нашел взрывчатку, чтобы сделать мины-ловушки и установить их в заброшенной деревне, как сумел бежать от австралийцев по давно всеми забытым тропам. И мне вспомнился еще один саудовец, который отправился в Афганистан воевать с Советами. Он также был фундаменталистом и поначалу страстно ненавидел королевскую семью, а кончил тем, что напал на Америку. Усама бен Ладен.
– Значит, Захария аль-Нассури воевал в Афганистане. А что дальше? – спросил я.
– У нас имеется еще только одно свидетельство об этом человеке, – ответил мой собеседник, беря в руки тонкий лист бумаги, сложенный вдвое и перевязанный красной ленточкой.
Директор развернул его и продемонстрировал внушительного вида документ, написанный по-арабски и скрепленный официальной печатью.
– Мы нашли его в бумажном архиве. Прислан афганским правительством четырнадцать лет назад. – Директор вручил бумагу мне. – Это свидетельство о смерти. Как я уже говорил, произошла ошибка. Человек, которого вы разыскиваете, был убит за две недели до окончания войны.
Я уставился на него, даже не взглянув на свидетельство, совершенно лишившись дара речи.
– Как видите, вы искали не того человека, – заключил директор. – Захария аль-Нассури давно мертв.
Глава 6
Я наблюдал, как над Красным морем встала серповидная луна, видел минареты городских мечетей, стоявшие, словно безмолвные стражи, чувствовал подступающую со всех сторон пустыню, из-под песка которой насосы выкачивают каждый день десять миллионов баррелей нефти.
Все еще держа в руке свидетельство о смерти, я без лишних слов подошел к окну: мне нужна была минута, чтобы собраться с мыслями. Огромным усилием воли я заставил себя сосредоточиться. Нет, Захария аль-Нассури вовсе не мертв: я был уверен, что Лейла Кумали говорила по телефону со своим братом. Я слышал в записи голос Сарацина и познакомился с его сыном. Анализ ДНК не лжет.
Что означает это давнее свидетельство о смерти? Мне понадобилось лишь мгновение, чтобы найти ответ, и он оказался гораздо хуже всего, что я только мог вообразить. Я почувствовал себя так, словно мой желудок завязался в узел, и, должен признать, несколько ужасных мгновений находился на грани отчаяния.
Но я знал золотое правило, которое необходимо соблюдать, если хочешь, чтобы любая твоя миссия – да, пожалуй, и сама жизнь – оказалась успешной: никогда не отступать, не сдаваться ни при каких обстоятельствах. Как там сказано в песне, слова которой цитировал Шептун? «Чтоб пред Богом достойно предстать, как солдат».
Сто пар глаз пристально смотрели мне в спину, заставив обернуться.
– Захария аль-Нассури не умер много лет назад, – сказал я убежденно. – Это невозможно: у него есть шестилетний сын, мы сравнивали их ДНК.
Я видел, как тень беспокойства омрачила лица присутствующих. Выходит, я утверждаю, что саудовская разведка совершила ошибку и, следовательно, расписалась в своей некомпетентности? Я спохватился, сообразив, что здорово сглупил. Ослабив внимание и пав духом, я совсем забыл о важности лести и хороших манер. Чтобы не потонуть окончательно, я схватил весла и принялся быстро грести.
– Конечно, такая организация, как Аль-Мабахит Аль-Амма, все сотрудники которой обладают огромным опытом и имеют высокую квалификацию – я уж не говорю о ее достойных руководителях, – может знать какие-то обстоятельства этого дела, которые нам неизвестны.
Фраза получилась такой слащавой, что могла вызвать диабет, но лесть сделала свое дело: все расслабились, заулыбались, принялись одобрительно кивать.
Я указал на документ:
– Полагаю, что в последние недели войны Захария аль-Нассури купил фальшивое свидетельство о собственной смерти где-нибудь на задворках Кабула, а может быть, даже подкупил афганского чиновника, чтобы получить его.
– Но почему он это сделал? – спросил директор.
– Потому что он был моджахедом и понимал, что люди вроде нас с вами не оставят его в покое. Кто знает, может быть, уже тогда этот парень собирался участвовать в новой, куда более грандиозной войне. Прежний Захария умер, он принял другое обличье. И сделать это оказалось совсем не трудно. Афганистан, Пакистан, Иран – весь этот регион был охвачен хаосом, погряз в коррупции. – Я сделал паузу, собираясь с силами, чтобы признать свою неудачу, и заключил: – Думаю, что он, так или иначе, получил паспорт на новое имя.