Я Пилигрим
Шрифт:
Пораскинув мозгами, он пришел к выводу, что нужно поставить каждую поврежденную кость в оптимальное положение и зафиксировать бинтами. Оставалось лишь надеяться, что при этом удастся избежать смещений.
– Вам придется интенсивно заниматься лечебной физкультурой, чтобы сохранить подвижность лодыжки и предотвратить атрофию мышц нижней части ноги. Надеюсь, это сработает.
Я кивнул, а доктор, направив в нужное место свет ламп, приступил к работе, предупредив:
– Будет больно.
И он блестяще справился со своей задачей. После полуночи операция закончилась. Я то терял сознание, то снова приходил в себя. Наверное, он засомневался, смогу ли я терпеть дальше. Взяв под мышки, Сидней снял меня со скамьи. Мы пересекли кухню, гостиную и поднялись по лестнице в пустующую спальню.
На полпути я услышал голоса, доносившиеся из угла комнаты. Это работал тот самый старенький телевизор, настроенный на канал Си-эн-эн. Передавали ночной выпуск новостей. Вашингтонский корреспондент сообщил о том, что с раннего утра предпринимаются отчаянные усилия, чтобы обнаружить и перехватить десять тысяч доз вакцины против гриппа, в которой случайно оказалась потенциально смертоносная примесь машинного масла.
Мне не хотелось, чтобы доктор узнал, насколько меня интересует это событие, поэтому я попросил немного передохнуть. Опершись на спинку стула, я глядел на экран.
– Тревога была объявлена президентом в шесть часов утра на пресс-конференции, – продолжал корреспондент. – ФБР и местные органы полиции по всей стране начали разыскивать и срочно изымать все противогриппозные вакцины, изготовленные в немецком филиале компании «Чирон кемикалз» в городе Карлсруэ. Президент дал высокую оценку персоналу Управления по контролю за продуктами и лекарствами, которое своевременно выявило эту проблему. Руководитель данной организации поднял тревогу, в четыре часа утра разбудив президента телефонным звонком.
– Отдохнули? – спросил доктор.
Я кивнул и поднялся с его помощью на второй этаж. Меня не удивила байка, которую поведал общественности Вашингтон. Как говорится, первой потерей на войне становится правда.
Добравшись до спальни, я рухнул на кровать. Как только моя голова коснулась подушки, Сидней выключил свет, и я провалился в странное бессознательное состояние.
Глава 47
В последующие дни и ночи, которые были для меня неразличимы, лихорадка усилилась. Врач почти не отходил от моей постели. Позже он рассказывал, что сидел рядом со мной, потягивая виски из бездонного стакана и слушая, как я блуждаю в бреду по каким-то совершенно фантастическим ландшафтам.
Так он узнал о привязанном к доске человеке, который тонет в бесконечном океане; о чьем-то отце, обезглавленном на площади под палящим солнцем; о городе, все жители которого истекали кровью, поскольку их заразили каким-то страшным вирусом; о страдающем синдромом Дауна ребенке с петлей на шее. Помню, доктор сказал, улыбаясь, что разум человека – странная вещь, если в нем под воздействием лихорадки и больших доз медикаментов способны возникать такие ужасные фантазии.
Если бы он знал правду!
Обеспокоенный тем, что кошмары усиливаются, и полагая, что это негативная реакция на медикаменты, Сидней решил уменьшить их дозы. Возможно, из-за этого или в силу естественного хода вещей лихорадка достигла пика, а потом жуткие ночные видения случались все реже. Когда я наконец смог есть твердую пищу, доктор отправился в деревню за провизией. Думаю, что запас «Джека Дэниелса» у него тоже закончился.
Вернулся Сидней очень взволнованный. В селении появились мужчина и женщина, приехавшие на автомобиле. Они спрашивали в обоих деревенских кафе, не посещали ли их недавно какие-нибудь американцы.
Я и не сомневался, что в конце концов Шептун и легионы его агентов разыщут меня: люди болтают, «Эшелон» слушает, кто-нибудь залезет в архивы и обнаружит отчет о смерти Мака много лет назад. Впрочем, я не боялся незнакомцев: их прислали для того, чтобы помочь мне в случае надобности, и все же не имел ни малейшего желания говорить с ними. От меня остались одни руины, но я честно выполнил свой долг, никто не мог бы потребовать большего. А уж как я выбираюсь из-под обломков своей собственной жизни – это мое личное дело.
Я ничего не стал говорить доктору о том, что меня ищут, но заметил, что он все больше беспокоится, не вторгнутся ли чужаки в его дом. В тот вечер я впервые медленно добрался до кухни и обнаружил, что Сидней увлеченно стряпает ужин. Добавляя приправы в свое фирменное блюдо – мясо молодого барашка, маринованное в тимьяне и чесноке, – он спросил, пою ли я еще «Midnight Special».
– Вы хотите знать, вспоминаю ли я Мака? Да, очень часто.
– Я тоже. То была ужасная ночь. Сразу же после вашего отъезда я слышал шум вертолета. Он забрал тело Мака?
– Да.
– Где его похоронили?
Сидней задал этот странный вопрос, вроде бы не придавая ему особого значения, но я понял, куда он клонит.
– В Арлингтоне.
– Мак был военным?
– Конечно. Только он сражался на необъявленной войне.
Доктор положил в кушанье травы и спросил напрямик:
– Вы занимаетесь тем же, Джейкоб? Это ваша работа?
– Вас что-то беспокоит, доктор?
– Еще как! Я весь на нервах со дня вашего приезда. Когда вы легли спать, я залез в ваш рюкзак и обнаружил там «SIG», из которого недавно стреляли, и такое количество патронов, что их хватило бы для армии небольшой африканской страны. А теперь появились двое незнакомцев, и я жду, что вот-вот начнется пальба.
Он был хорошим человеком, самоотверженно ухаживал за мной и заслужил правдивый ответ.
– Да, я тоже солдат.
– Кадровый военный или наемник?
Я улыбнулся:
– Скажем так: мобилизован для выполнения конкретного задания.
– ЦРУ или что-нибудь еще хуже?
– Надеюсь, что лучше, хотя у вас, разумеется, может быть иное мнение.
– Что за люди здесь появились?
– Мои коллеги. Приехали убедиться, что у меня все в порядке.
– Вы уверены?
– Они не киллеры, док, иначе мы уже давно были бы мертвы. Даю вам слово, что беспокоиться не о чем.