Я планировал взорвать мавзолей
Шрифт:
А вот и лагерь. Меня распределили в 5-й отряд, который работал в цехе пластмассовых изделий. Переодели, дали матрас, постельное белье и отвели в барак.
Сразу же, ко мне подошли земляки из Ровенской области. Как и положено землякам, ввели в курс дела.
"Здесь – говорят – действует такой неписаный закон: Власть нас унизила, так что давайте сами себе не будем усложнять жизнь. Это на воле бей, воруй, а тут своего брата зека обидеть не смей. Отвечай за свои слова. Думай, прежде чем сказать или пообещать, иначе тебе могут "предъявить": "Ты за "базар" отвечаешь?". И попробуй-ка сказать "нет"! Если
Вот так мне выложили курс лекций относительно сожительства с братьями-узниками в лагере. На этом, правда, наука не закончилась. Еще повели в туалет и показали: под этим краном не умывайся, и на это "очко" не садись – это места для педерастов.
Пройдя такое теоретическое обучение, я начал приглядываться к заключенным.
Гордые, хорошо одетые – это "блатные", или "пацаны", как они сами себя величают. Они в бараке живут отдельно, на работу не ходят. Если же случается, что насильно выгоняют на работу, то не работают – норму им за соответствующую плату выполняют другие.
"Шныри", которых в нашем лагере часто называли "гавайцами", носят тем "пацанам" из столовой пищу, готовят на самодельных электроплитках деликатесы, стирают и гладят одежду, чистят обувь, выполняют мелкие поручения. Один заключенный, сказал в шутку: "После освобождения уеду жить на Гавайи – там все гавайцы".
"Хозяин" лагеря на собрании возмущался: "Что-то блатных много у меня развелось… Настоящий блатной на этой зоне только я, а это – указал рукой на офицеров штаба – мои гавайцы!".
Простые заключенные не ругаются и не дерутся, – с недоразумениями обращаются к блатным, а уж те быстро проводят следствие, суд и расправу.
Основная масса заключенных – это "мужики" – работяги, которые работают и сами себя обслуживают.
Самая низкая каста – "педерасты". Это дно зековского общества – заключенные, которых "опустили" за какую-то значительную вину. Они носят присвоенные в лагере женские имена, и в их обязанности входит убирать туалет и сексуально удовлетворять желающих. Это оборванные, грязные и вонючие, с потухшими глазами люди, которые вызывают отвращение и одновременно сочувствие. Им можно что-то подарить, но нельзя от них что-нибудь взять, или сознательно прикоснуться – "законтачиться", так как попадешь в их семью. Прикоснуться можно кулаком, но лучше носком ботинка. Давно заметил странную особенность человеческой психики: человек испытывает наслаждение, когда видит, что кому-то гораздо тяжелее, чем ему. Это ощущение успокаивает, приносит облегчение. Приятно ласкает самолюбие: другие вон как опустились, а вот я – нет.
В бараках по 200 заключенных. Каждый барак отгорожен от других, все передвижения в лагере только строем. Еда такая же, что и в тюрьме. Заключенные живут "семьями" – собираются по двое или трое, а иногда и больше и помогают друг другу, делятся добытым, выручают. Такое объединение называется семьей. Конечно, так легче существовать, как говорят в лагерях: "тянуть срок".
В первую ночь не мог спать: в коридоре блатные жестоко били новичка. В бараке все закрылись одеялами и делали вид, что ничего не слышат. Никто не хотел вмешиваться.
Утром жестокое избиение продолжалось на плацу возле барака. Все стали шептаться, мол, что это за "беспредел"? И будто уловив это настроение, блатные заставили новичка стать на колени и признаться, за что его бьют. Став на колени, тот сквозь слезы умолял:
– Мужики, простите! Я прибыл из больницы, а сказал, что из ШИЗО. "Пацаны" меня переодели, накормили, напоили. Я обманул вас всех! Простите!
А блатные продолжают его избивать.
Я попросил одного из узников объяснить суть дела. Дело в том, что в лагере существует такой закон: если заключенный за какую-то провинность попадает в штрафной изолятор, то "семья" должна по окончании 15 суток встретить его, то есть накрыть для страдальца стол, переодеть во все новое. Если же, как в этом случае, у мужчины нет "семьи", то эту роль берут на себя блатные. Он их обманул, но обман раскрылся, и поэтому его безжалостно избивали, а потом отправили на "петушатню" – к педерастам.
Через день все снова наблюдали подобный сюжет. Двух заключенных застукали, как те воровали чужие пайки хлеба. Тот хлеб намазали обувным кремом, густо посыпали солью, еще и плюнули туда. На грудь повесили таблички с надписью "шушара", то есть крыса, вор. Потом водили вокруг барака, подгоняя ногами, и заставляли тот хлеб есть. Под звон ложек, консервных банок ворам было устроено публичное наказание, чтобы все видели, что воровать нельзя.
Через два дня опять приключение. Один наглец во дворе попросил новичка из числа земляков:
– Возьми в моей тумбочке пачку сигарет и принеси мне.
Тот послушался, а через час крик, гвалт: – Деньги украли! "Четвертак" пропал! (25 рублей) Все сбежались на крик. Обвиняют наивного простачка, а он плачет и клянется, что никаких денег в глаза не видел.
Пришли блатные и стали вести следствие.
Спрашивают клеветника:
– Вчера ты по всему отряде "пятерку" искал, а сегодня у тебя "четвертак" пропал? Где ты взял деньги?
– Земляк из соседнего отряда одолжил.
– С какого отряда?.. Кто?.. Веди нас к нему!
Привел. Спрашивают земляка:
– Ты дал взаймы этому человеку деньги?
Те оба смотрят друг другу в глаза. Пауза затянулась. Видно, была договоренность, но сейчас сдали нервы и страх наказания заставил сказать правду.
– Нет! – твердо ответил.
Что началось! Били, ломали на спине и голове табуретки, обзывали, и все это публично, чтобы все видели, что в этом лагере придерживаются правил игры. Подобные происшествия время от времени повторялись. Наука шла на пользу: наказаные за мордобой в лагере кулаками не махали, воры не воровали.
Изготовление ширпотреба.
В цехах завода заключенные подпольно изготовляли ножи, зажигалки, мундштуки, перстни, и у охранников и вольнонаемных работников обменивали на спиртное, продукты, сигареты. Охранники и люди на воле соглашались нарушать закон, потому что на мизерную зарплату не проживешь. "Хозяин" это понимал, и на подобные нарушения смотрел сквозь пальцы. Например, вставить зуб из желтого металла стоило 5 руб. Массивный перстень обходился желающим в 5-10 руб.