Я планировал взорвать мавзолей
Шрифт:
Потом подпаиваются жертву такой водой, хитростью заносят в дом или подбрасывают под порог вещи, над которыми выполнялся сатанинский обряд.
Есть люди, которые сознательно, ради власти, денег, здоровья продают дьяволу душу и, получив силу чародейства, живут в свое удовольствие. Наивные люди! Они знают, что за подобные поступки попадут в ад и… добровольно его выбирают. При этом соблазненные дьяволом утверждают, что верят в Бога и произносят ритуальные молитвы, призывая имя Отца, Сына и Духа Святого, но при этом не ведают в ожесточении, нераскаянности своих сердец, что их водит сатана.
Наши разговоры продолжались до утра. Каждый мог
Оказалось, что до ареста Дмитрий жил в Литве – спрятался там от преследований. В Литве тоже была советская власть, но служащие, которые проводили ее политику, были более либеральны и потому не мешали. Дмитрий рассказывал: "Люди там совсем другие. Сразу распространились слухи о моих знаниях и силе, и стали приходить больные и порченые. Чиновники тоже узнали, и, расспросив исцеленных молитвами и травами людей, стали мне еще и помогать. Друзей много появилось.
Как-то среди них я обмолвился, что хотел бы недорого купить подержанную, но еще в хорошем состоянии "Волгу". Казалось, никто на мои слова внимания не обратил, но через несколько дней друзья-литовцы пришли с радостной новостью: "Мы нашли Вам машину, о которой Вы мечтаете. Поехали – посмотрим". Среди доброжелательных людей жить одно удовольствие. Когда же к отцу погостить приехал, так свои же, сразу нас обоих и повязали".
"Слепорожденные в тюрьме, кому пожалуетесь? На кого?".
Жизнь в камере для осужденных ничем не отличается от жизни тех, кто находится под следствием. И здесь, и там хамство, наслаждение от власти над беззащитными узниками. Раз или два в неделю в камере проводят обыск. Всех выводят в коридор и тщательно обыскивают камеру, а потом прощупывают одежду и ощупывают каждого из арестантов. У меня была тетрадь, в которую переписывал стихи из взятых в библиотеке книг. Были там отрывки стихов из "Кобзаря" Тараса Григорьевича Шевченко. Так нашли же, подонки, да и конфисковали. Больно от обиды, душевная боль сильнее физической. Вспомнилось выученное наизусть из стихотворений Ивана Светличного:
Слепорожденные в тюрьме,
Кому пожалуетесь? На кого?
На черта лысого!? На Бога?
Тюрьма же – своя, и мы – сами…
Эти контроллеры и врачи, о которых я так некрасиво откликаюсь, такие же люди, как все мы. Но какое же наслаждение получают, унижая других!
Напротив тюрьмы гуляли свадьбу. До глубокой ночи было слышно музыку, шутки, смех. Не спалось. Чуть не плакал. Спрашивал себя: Почему не жил как все люди? Что мешало? Вот нормальные люди приспособились, и живут в свое удовольствие. Их даже иногда за границу выпускают, потому что, как тот компартийный бюрократ высказался: "Они такие активисты-коммунисты, такие проститутки!, что уже негде и пробы ставить!" Может, действительно, обратиться в психиатрическую больницу, вылечиться от угрызений совести и в дальнейшем спокойно праздновать во время чумы?
Посылка из Канады.
Однажды привезли меня в УВД и завели в кабинет руководителя уголовного розыска.
Смотрю: сидят следователи, родители и какие-то посторонние люди. Следователь объяснил цель моего прибытия: "На ваш адрес пришла посылка из Канады. Сейчас в присутствии свидетелей мы ее откроем и проверим на предмет наличия взрывчатых веществ".
Я удивился: процедура была абсолютно бессмысленной – посылки из-за границы проверяют на таможне. Так и случилось: достали из одного запломбированного мешка раскрытый картонный ящик и стали смотреть содержимое. Как тогда было принято, за каждый присланный подарок начислялась государственная пошлина. Джинсы – 70 рублей, свитер – 35, женский платок – 25, игрушка для ребенка – 10. В общем, за посылку родителям пришлось заплатить 350 рублей – мою зарплату с прогрессивкою за два с половиной месяца.
Зачем было устраивать эту комедию? Скорее всего, чтобы поиграть на нервах, подавить морально. Позже еще две посылки поступили, но на их получение меня уже не привозили. Позже узнал: возмущенные такими поборами родители написали родственникам, чтобы те больше ничего не присылали.
Кассационная жалоба.
После суда осужденных держат в тюрьме еще месяц. Так заведено: каждый пишет кассационную жалобу на приговор суда. Пока жалоба дойдет куда следует и придет ответ, проходит месяц, а то и полтора. Вот один "тунеядец" пишет кассационную жалобу в связи с тем, что ему несправедливо присудили год лагерей. При социализме, как известно, кто не работает, тот не ест. Не имел ты жилья, не работал нигде больше трех месяцев, так получай срок заключения за паразитический способ существования. (Статья 214 УК УССР: от 1 до 4 лет заключения или исправительные работы.)
И вот этот юморист зачитывает вслух свою жалобу, а вся камера заходится от смеха. Зрелище напоминало сюжет известной картины "Запорожцы пишут письмо турецкому султану".
– А что – говорит – а может я неграмотный? Не рассмотреть не имеют права, а я вместо того, чтобы на зоне горбатится, лучше здесь еще месяц отсыпаться буду.
"Сам выкручивайся, как можешь, но жаловаться не беги".
Среди нас был человек, который имел "ходку" в исправительно-трудовой лагерь. Учил нас: "Что бы ни случилось в камере или в лагере, сам выкручивайся, как можешь, но жаловаться не беги. Здесь, и там не жалуются, а "сдают". Если "сдашь" своего обидчика, то нарушишь эту заповедь, так тебя отпид…сят".
– Почему так? – поинтересовался я.
Тот назидательно:
– Если "сдал" раз, то и дальше будешь. Почему? Следователи завербуют слабохарактерного простака, купят обещанием досрочного освобождения, лишней порцией баланды. А это означает: побежал "сдавать" – автоматически "кумовкою" стал…
Исправительно-трудовой лагерь.
В апреле 1983 года меня этапировали в исправительно-трудовой лагерь №16, который находится на окраине Полтавы. Прежде чем завести в лагерь, весь этап загнали в отдельную камеру. Я присел возле стены и положил голову на руки.
Вдруг слышу громкий, красивый голос священника: "Мы-р-р-о-ом Го-спо-ду по-мо-ли-мось!". А дальше таким же тоном зазвучал отборный мат-перемат – так, что меня аж передернуло от отвращения. Поднимаю голову и вижу перед собой молодого красивого юношу с бородкой, как у священника. Это он так глумится над Богом и церковной службой, а все вновь прибывшие за животы схватились от смеха.
Я хотел сказать: "Не богохульствуй – Бог накажет!", но почувствовал, что симпатии присутствующих на стороне этого богохульника, поэтому надо мной здесь будут смеяться, да еще и в лагере с издевкой вспоминать. Промолчал – посчитал, что проповедовать в данной ситуации равнозначно рассыпанию жемчуга перед свиньями.