Я побит – начну сначала! Дневники
Шрифт:
Споры о картине, к сожалению, на сегодня не представляют разных точек зрения. У многих и для многих идет период осмысления. Представьте себе, что картину посмотрела сама Александра Васильевна, та самая, что встречает ребят в дверях школы в картине. Так вот, представим себе, что «Советская культура» (а это совсем не трудно себе представить) обратилась именно к ней, как к учительской общественности. Я думаю, что именно это и происходит. Суть дела не только в том, что происходит с нашими детьми, а еще и в том, что мы привыкли этого не замечать. Когда в одной из школ в девочку воткнули более тридцати булавок (не в ее чучело, а в нее) с записками, что бы
И не совершают дети ничего экстраординарного (не убивают, не насилуют, не курят, не пьют и т. д.), и сами по себе каждый в отдельности не несет в себе ничего отрицательного (все по-своему хороши), и некоторые зрители (в письмах) школьного возраста завидуют классу в том, что он дружен, что он хоть вместе (одна даже написала, что такой класс мог бы быть образцом для всех классов, а то слишком одиноко), и школа прилизанная во всем, что касается духовности… Но зрения нет, а точка зрения есть, тут ничего не поделаешь – срабатывает клише восприятия. Мы не видим того, что происходит в жизни, – привыкли. Мы не видим того, что происходит на экране, – привыкли к другому.
Можно понять С. Соловьева – у него другое кино. У него слово гуманно как-то срифмовалось со словом туманно. От успеха его несколько раздуло, и он уже всерьез с трибуны толкует о том, что снимает эталонные фильмы. Но он не глуп и талантлив, он хорошо проявил себя, когда успеха не было, ему еще предстоит обрести силы, чтобы сразиться с успехом, его призрачностью и опасностью. Но я могу понять его: у нас наши героини остриглись, а картины разные. У него положение сложней. Стриженая героиня у С. Соловьева – девочка «странная».
15.11.84 г
Суета продолжается. Можно сказать, что год потрачен на борьбу за фильм, за его понимание, за зрителя и прессу. Конечно, все это для меня не бесполезно. Это все же деятельность, и, как всякая деятельность, она дала новый материал, новые знания, которые требуют осмысления. Восприятие зрителя совсем не однозначно и вовсе не такая ясная вещь, как мне представлялось, когда я думал о «Чучеле».
Среди взрослых: 1. От полного отрицания (тупого) до полного (часто глубочайшего) понимания и восторга (притом в обоих случаях есть и неглубокое, даже неверное понимание смысла и содержания). 2. Среди детей: отрицания нет, но: а) есть восторг и понимание, как у взрослых; б) есть неприятие героини – дура; в) есть даже тоска по такому классу (они же дружат!); г) есть некоторое безразличие и непонимание.
В большинстве, в подавляющем количестве – приятие фильма, одобрение и восторг. Смотрят по одному, два, три и даже восемь раз (из письма).
Письма читать – одно наслаждение. Письма интересны и содержательны, даже ругательные, по ним многое видно.
Действительно, интересен совет Аверина из МГК ВЛКСМ: написать книгу о «Чучеле» и зрителях. Хорошо бы, чтобы вместо стихов это было бы первым, что напечатала «Юность» [143] .
Разговор дома у Петровского:
143
Для журнала «Юность» была написана статья «До и после “Чучела”», за которую Быков получил в журнале премию имени Бориса Полевого, многолетнего главного редактора «Юности».
Дюма (о времени мушкетеров): «Было мало свободы, но была независимость».
Слово «независимость» какое-то политическое, западноевропейское. У русского языка есть слово «воля». В Новгородской республике тоже было мало свободы (власть была столь многочисленна и перепутана, что черт ногу сломит разобраться), но была Воля!
Самое интересное, что Воля – это и свобода (включая свободу духа и беспечность самой свободы) и Воля же – это усилие личности, способность личности направлять свое поведение и диктовать его другим.
16.11.84 г
Сегодня финал съемок (даст Бог!) у Суриковой: надо ей позвонить и предупредить ее, что «до» 17.00, может быть, она снимет без перерыва? В честь моего 55-летия (а на самом – план). В «России» на моей ретроспективе идет сегодня «Айболит-66». (Ретроспективы – в «Повторном», «Метрополе», «России». А 18-го в «России» пойдет «Телеграмма». Будет в «Повторном» – «Шинель» и всякие мои фильмы.)
22.11.84 г
17.11 был в Костроме – 5 выступлений в один день. С 19 по 21-е в Кишиневе (10 выступлений и одно шефское). В 15.00 сели в машину, ехали в тумане и, приехав, сразу на сцену – еще 3 выступления. 22-го – еще 4 выступления и 23-го – самолетом домой. 24-го справили маме 80-летие и вечером в «Стрелу». 25 и 26-го должно быть 5 выступлений.
Какой-то перебор. И заработок грошовый. Я в странном состоянии. Пора отдыхать, а на отдых смотрю как-то рассеянно, понятия не имею, что буду делать. Если получится работать, было бы неплохо, но все время хочу спать. Истерически хочу спать.
В Кишиневе прочел в списке прозу В. Высоцкого «Дельфины и психи» («Жизнь без сна»). По общему мнению, произведение для него слабое. По отдельным находкам вполне интересно.
Если это не его проза, было бы как-то приятней. И есть ли другая? Видел сборник на ксероксе, изданный в Штатах. Вступительная статья тенденциозна. Грустно. Разве дело только в том, как ему было трудно? Почему ничего, кроме этого, их не интересует? Это же крупнейшее явление в культуре – именно это главное. Вели бы свою пропагандочку без Высоцкого, могли бы и обойтись, хватает корейского самолета, или что там еще? Грустно.
26.11.84 г
24-го праздновали мамино 80-летие. Стол был прекрасный. Мама полустихами импровизировала тост. Из Ленинграда приехал Арнольд. Гера настоял на своем, и были только близкие. Вечером мы выехали в Ленинград.
25-го было 3 концерта.
Концерты – обрыдли. Едва держусь. Проходят с успехом. Лена выступает тоже. Читает письма.
Теперь я снова успокоен, Теперь я снова сам собой, Теперь я снова бард и воин И старость я зову на бой! Пусть я погибну, может статься, Пусть буду даже пошло глуп, Неужто лучше завоняться, Как на плите вчерашний суп.