Я побит – начну сначала! Дневники
Шрифт:
Кое-где есть при этом ощущение демагогии. Особенно там, где он защищает Пушкина от обвинений в деизме и в том, что он не был христианином. Думаю, что Н.В. должен был идти на это, имея в виду уровень противоборствующей стороны. Да и вообще, не перестаю удивляться, как черты Гоголя – провинциала и малоросса – не мешали ему быть великим и глобальным. Они (все эти черты) органически сосуществовали в нем, не приводя (до поры) к душевному разладу. Напротив! Его черты человека житейского как-то дополняли величие помыслов, делали эти помыслы душевно внятными и человечными. А сами великие помыслы наполняли житейскую мудрость духовным содержанием, снимая вечный конфликт высокого и низкого, разрушая вечную стену меж правдой жизни
Он человек будущего! Он вполне остался в XIX веке, приехав из XXI! Вот она, машина времени. Она, оказывается, давно в действии. Мы все стремимся найти и понять внеземную цивилизацию, когда нам надобно бы понять земных инопланетян: Гоголя, Тагора или Кафку и Ионеско.
Все больше думаю о том, что если бы я занимался педагогикой как наукой, я сегодня занялся бы одним: я собрал бы все примеры попыток найти новые пути воспитания и образования (у нас начинается от Шацкого) и проанализировал бы, что они дали? Почему и кто с ними боролся? Почему фигуры Столбуна, Щетинина и др. драматичны и т. д.? Почему их всех разогнали, запретили и т. д.? Тут, конечно, дело упрется в широкое явление современной науки, в которой открылось неформализованное направление. (Так же как и альтернативные способы жизни, которые все более становятся отличием сегодняшней духовной жизни землян.)
Тут, наверное, официальная наука могла бы установить предел своей деятельности только как наблюдение – и ничего более. Чудовищно в этом смысле отношение администрирующей педагогики.
Хорошо бы, чтобы само государство, само правительство имело бы специальный фонд поддержки экспериментов – то есть взяло бы на себя роль меценатов и покровителей нового. Чтобы у эксперимента (в первую очередь педагогического) был бы свой бюджет, свои особые нормативы ненормативности. То есть чтобы была организация, создающая особый климат, как в парниках для саженцев, как в рыбхозяйствах для икринок. Мы же понимаем, что нельзя в открытое море выбросить еще неокрепших мальков, их съедят! Мы делаем сетки, обеспечиваем защиту нового. Наша страна (особенно в вопросах воспитания) могла бы позволить себе более лояльно относиться к экспериментированию.
(Кстати, телевидение могло бы централизовать эту работу… хотя для этого нужно многое пересмотреть на самом телевидении.)
(А не напечатать ли об этом последнюю главу и для «Труда», и для «Юности» – в письмах?)
Для статьи-книги в «Юность» вполне можно было бы напечатать: «Зритель», «О моде» и многие вещи из дневников.
И как было бы хорошо начать выписывать о воспитании всех, кого знаю (А. Франса, Мериме, Гоголя и др.), – надо делать такую картотеку.
И надо делать картотеку экспериментов по воспитанию и образованию. А как узнать, что делается в этом смысле в других странах?.. Хотя в общем дело воспитания и принципов общее, но конкретно-национальное и тут важно: социализм или капитализм.
В «Труде» надо бы коротко изложить положение с изменением детей, с заразностью, с шизофренией, с трудовым воспитанием, с вопросом социальной инфантильности, с проблемой эмоциональной тупости и с суммой идей, высказанных А. Александровым на Пленуме. (Только не воровать у него идеи, а прямо ссылаться на него и его выступление.)
Выход на экраны кинокартины «Чучело», возникшая полемика по поводу фильма, количество зрительских откликов, многочисленные встречи со зрителями неожиданно бросили меня в водоворот проблем воспитания, проблем школы и проводимой сегодня школьной реформы. Я более тридцати лет так или иначе был связан с этими проблемами; как ведущий передачи «Спор-клуб» я даже стал специально ими заниматься, но только сейчас я приблизился к ним в той мере, когда можно осознать, как конец XX столетия заново поставил все вопросы, обнаружив удивительное отставание человечества в этой области. И может быть, революция 17-го года исторически будет прославлена в веках в особенности из-за того, что заложила основу решения проблем воспитания и школы будущего: коллективизм, самоуправление, производительный труд и комплексное воспитание – труд, спорт, знания, искусство, школа нравственности.
У всех этих идей отчего-то нет развития. Есть успехи и вдруг… гибель. Только ли оттого, что им мешают всякие бюрократы? А может быть, тут иной закон? Я помню подъем в моем Студенческом театре, а потом? Загнивание, перерождение и спад. Почему-то МХАТ делал 1, 2, 3-ю студии – и каждая была подъемом. Благая идея легко берет власть, но почему-то плохо ее удерживает. В этом размышлении вовсе нет отрицания самой благой идеи, оно требует обязательно взгляда в будущее, чтобы его (это будущее) не губило прекрасное настоящее. (Критерий, наверное, все-таки будущее. Не абстрактное, а вполне обозримое.)
И потом я думаю о замечательных годах детского безделья. Как оно нужно! Нельзя слишком рано регламентировать человеческую жизнь. Нельзя слишком рано обращаться к сознанию. Ребенок упустит основу будущей самостоятельности, самостоятельной ориентации, поиска интересного. Не все находят это интересное сами. Это так. Но те, кто находят, – они потом движут мир. Решать за детей все – это сразу же губить их. Самоуправление лучше, но не на все сто процентов. Обеспечить необходимое отсутствие управления – вот задача. Как ни важен общий подъем, еще важнее, чтобы заботы об общем подъеме не мешали бы развиваться гениям, ярким личностям и т. д. Гибкость системы воспитания – основа ее современных задач. И вся динамика применения «системы» должна ложиться на плечи педагога, главы школы, класса.
Критика дореволюционной гимназии и современной школы при всей ее страстности должна быть разумной. Нельзя, как писал Н.В. Гоголь, «обидевшись на вши, выкидывать шубу». Дореволюционная и советская школы в искусствах, науках и прочих сферах. Пусть даже рост личности провоцировался недоработками гимназий и школ. Не на «ненависти» в школе, на душевном ожоге школой выросли великие души. Все школы не просто худо устроены, они всегда несли в себе квинтэссенцию пошлости времени, с которой боролись и учащиеся, и лучшие учителя, эта борьба рождала героев времени.
Самоуправление – вещь замечательная. Она развивает самостоятельность, удесятеряет скорость обретения опыта и т. д. Но она транжирит понапрасну запас оппозиционности, который тоже нельзя сбрасывать со счета! Накопленная в детстве оппозиционная энергия – залог основных усилий изменить мир к лучшему.
Может ли существовать детство без обид? Что будет с человеком, если он ни разу не будет обижаться? Не исчезнет ли смысл милосердия и возможность его существования? Или, может быть, надо, чтобы шла речь, так сказать, о тех обидах, которые придут к человеку в процессе его совершенствования? Необходимость быть лучше и умнее часто обидна. Она напряжение и боль.
Я вовсе ничему не возражаю, я только ставлю для себя вопросы, на которые необходимо ответить в процессе выстраивания позитивной программы воспитания.
Воспитание и образование в современном мире, возможно, вообще как проблема не может быть решена как нечто единое, обязательное для всех.
Тут возможно «послойное» уточнение принципов (вплоть до противоположных и взаимоисключающих).
Разработка новых методик, проведение экспериментов, возможно, создаст почву для роста прекрасных плодов и злаков воспитательной нивы. Но, думая об этом, нельзя забывать, что живет на свете очень много самонадеянных людей и прямых аферистов. Алхимия длилась 300 лет. Как-то надо разработать систему охраны воспитания от проходимцев, аферистов и скрытых шизофреников. Надо, во-первых, не так бояться их, но надо изучить вопрос – какой вред они могут принести? Где их пределы? Это тоже вполне поддается исследованию