Я побит – начну сначала! Дневники

Быков Ролан Анатольевич

– Это сколько же карат? – переспросил Батон, что-то в уме подсчитывая.

– Перебивать есть неуважение, – вздохнул добродушно Курочкин. – Сколько карат – столько будут карать, тут ведь своя арифметика. Сколько взял, говоришь?

– Говорю, сколько взял?

– Сколько?

– Сколько же это, если с фантазией? Если с Вашим масштабом и пониманием?

– Это будет…

– Ну? Сколько же будет?

– Мешок!

Тут была, конечно, пауза. Тишина дошла до изнеможения…

– Это таких маленьких камушков?..

Курочкин молчал утвердительно.

– Это которые по камушку в колечко вставляются?

Курочкин только ухмыльнулся в ответ.

– Мешок?

– Мешок! По-русски, так сказать, чтоб не ронять свое воровское

достоинство… Но не в этом дело. Дело тут в том, что надо искать еще гранильщиков, отличных шлифовальщиков, грани на камни наносить всякие – тут чем больше граней, тем больше стоимость. Ну да это уже дело техники, это уже вопросы производственные. Тут надо какого-то армянина найти, можно даже русского, попадаются и неглупые, это ведь дело особое: нужны люди честные, непьющие. Мастерская или небольшая фабрика, станки, все что положено. Называется, скажем, «Металлоремонт». «Металлоремонт» на ремонте стоит. Год стоит, два стоит, может, и три. А глядишь: полмешка в товарной стоимости. А ты цветочки разводишь, яблочки… Уезжаешь на рыбалку, в кино или, скажем, в кругосветное путешествие…

– Неушто все же, Василь Василич, мешок?

– Мешок, Вася! – мрачно сказал Курочкин. – Мешок! Высшая мера… и не подлежит обжалованию.

Еще к «Куролесову»

– Это раньше, чтобы стать Менделеевым или, скажем, каким-нибудь Давидом Ойстрахом, нужны были всякие случайности и прочие стихийные бедствия. Сейчас человек за три года умным становится, пять лет в институте баклуши бьет, потом по какой-нибудь рекомендации на три года аспирантом числится, вот он три года пишет такую мутатовину, которая называется диссертация. Бумаги изводит тьму-тьмущую, и, если особо не высовывается, каких-нибудь идей не высказывает, ему дают ученое звание. Но оно у них очень хитрое – кандидат наук называется. Дескать, ты кандидат в ученые, а ученым стал или нет – это уже дело десятое!

Если историю жуликов, которую я написал для «Куролесова», оставить самостоятельной, то могла бы получиться самостоятельная вещь – «Мешок алмазов». Это была бы довольно острая комедия, где профессиональный вор оказывается провинциальным и старомодным рядом с так называемыми деловыми людьми. Они обобрали бы его, да еще сдали в милицию и отдали бы под суд.

Я хотел в «Васе Куролесове» сделать парня в положении российского подростка, находящегося между мастером ПТУ и вором. Воры разрослись, появились другие характеры: и Курочкин, и Катька-Кармен, – но одна история все время мешает другой. Хотя… Настоящие американские комедии всегда держались на двух, а то и трех линиях, это внятно развивало сюжет, но давало массу возможностей ухода от примитива. Но я еще хочу, чтобы пели и плясали, а это уже совершенно несовместимо… Пьеса «Мешок алмазов» могла бы написаться довольно быстро…

Нет, не так! Конечно, началось все так! Но… своровали и спрятали. Но дело – в деле. Обратились к деловым людям. Стали обучать гранильщиков. Все гениально придумали. Но… жадность фраера сгубила: продали все, что награблено, все забрал пьяный инкассатор с огромным милиционером (с макетными руками-кулаками). В банке все обнаружится! – смекнул Курочкин. Решил удрать (алмазы в ульях). Вокзал, на вокзале стрелял. Его ударили довоенным ударом. Больница – сбежал. Поймали, лошадь привезла на пожар. Алмазы в пчелах.

10–11.03.85 г

По Москве в «списках» ходит лекция кандидата физико-математических наук (Сибирское отделение) Б.Г. Жданова, председателя научно-технической секции по пропаганде трезвости, – по-моему, один из примеров «научного» мифотворчества. Там ссылка на доклад профессора (академика) Углова, сделанный на медицинской конференции в 1981 году. Но тут особое мифотворчество, оно дурно пахнет. Самое неприятное то, что алкоголизм трактуется как самодействующая система, вне связи с шизофренией и прочими самыми серьезными причинами. Не разбирается наступление на духовность в мире, нравственное падение, разрушение детства, психогенные причины и т. д.

12.03.85 г

Приезжаю в Ленинград договор заключить, а Лопушанский пробует на Ларсена Шакурова. Звонит после проб. Говорит: давай договор заключать. Меня просили попробовать – я попробовал. А как завтра? Завтра у меня съемка с 12.30.

Во-первых, как с Миттой – пробовал меня и втайне Табакова и компанию [154] .

Во-вторых, я уже участвовал в антрепризе у Мельникова [155] – у Вадима Гаузнера в «Куда исчез Фоменко?». Так у Лены год глаз дергался, а Гаузнер умер. Тут умру я? (Или на этот раз Мельников?)

154

См. комментарий на с. 51.

155

Режиссер В. Мельников был худруком объединения «Ленфильм» и фактически сам монтировал картину.

Очень надо подумать, сниматься ли?

Скорее всего нет.

У Снежкина – опасность провалиться. Сейчас глупо, что моряки катают кого бы то ни было. Если мальчика выписали и за ним приехали родители, то и дело с концом. Надо только сказать старику, чтобы он не волновался [156] .

А если парня увели к главврачу и вообще у него процесс и неизвестно, что с ним будет, если у старика ухудшилось состояние и он «заскучать может», это все – будут катать! Надо помочь. Написал ему 11 страниц – может, что поможет. Монтажер у него очень средний (хоть и Динары Асановой, но Динара, видно, как и я, монтирует сама, а монтажер, как моя Милка, ничего сама не может.)

156

Во всех ролях, во всех импровизациях Быков добивался ясности смысла. Играя роль у Снежкина в фильме «Эй, на линкоре!», он вынужден был прояснять сюжетные ходы.

В Москве печатаются письма к книге [157] . Останутся записки… Надо выстроить схему, как творческие вечера. Но тогда надо печатать и сценарий с фотографиями и т. д. (описать кадры, которые не вошли, и т. д.). А это уже не то. Книжка могла бы продлить существование фильма.

20.03.85 г

Вчера закончил работу над «Светлой минутой» («Эй, на линкоре!»). Первая съемка была 21 января, озвучание закончилось 19 марта: за это время было 10 дней съемок и две смены озвучания. Я практически целиком вмешался в сцену лифта, смонтировал 3 и 4 части. Придумал им финал новелльного типа, выстраивал конструкцию. Роль не очень нравится, но фильм будет очень простым, внятным, забавным и добрым. Почему-то особенно приятно то, что он без выпендрежа.

157

«До и после “Чучела”».

Письма по «Чучелу» скоро будут перепечатаны. Пора писать связные главы.

Завтра встречаюсь с Мережко по поводу «Батальонной Надьки» («Поцелуя на прощание») – для Лены.

31.03.85 г

Каскад, калейдоскоп дел, усилий и событий. Сабов в Париже полупредал. Письма перепечатаны – книга стоит (надо сделать план работы). Начал сниматься у Лопушанского (интересно до жути и не менее трудно). Снимаюсь у Хейфица, 2 апреля остается только объект – суд. Все смешалось! Надо выделить срочные дела.